Книга Перо и волына - Сергей Зверев

Высокая пышнотелая блондинка в облегающем зеленом платье, виляя бедрами, вышла из подъезда серой пятиэтажки и, поправив болтающуюся на плече кожаную сумочку, остановилась на тротуаре.

Ее крупное, отмеченное печатью вульгарности и покрытое толстым слоем косметики лицо недовольно скривилось. Посмотрев по сторонам, она достала из сумочки продолговатую зеленую пачку, вынула длинную сигарету, щелкнула зажигалкой и, затянувшись, стала прохаживаться по тротуару.

Две старушки, сидевшие на ближней скамейке, наклонились и стали шушукаться. Девица, нервно вдыхая ментоловый дым, не обращала на соседок внимания.

– Катька-то наша, глянь, – шептались старушки, – совсем нос задрала. Вырядилась как чучело, морду намазала, сигарету заграничную в зубы… Марья-покойница, царство ей небесное, пока жива была, дочку в ежовых рукавицах держала. А теперь…

– Да, одно слово – безотцовщина. И что из нее теперь получится?

– Известно что – проблядь несусветная. Сколько мужиков за год променяла. Скоро клейма негде будет ставить.

– А таперь-то у нее, слыхала, кто в хахалях ходит?

– Кто?

– Зек.

– Да неужто?

– Точно-точно. Я сама видала – бандюга. Все руки синие от наколок. Он ее по ресторанам возит и деньги дает.

– Да откуда ж у него деньги, ежели он зек? Придумала ты чевой-то, соседка.

– Ей-богу. – Старушка перекрестилась. – На здоровенной белой машине разъезжает по городу. И еще один бугай вместе с шофером спереди там сидит. А харя ж у него, харя – не дай бог хоть раз увидеть.

И тут, словно в подтверждение слов старухи, из-за поворота во двор дома резко вывернул белый «Мерседес» с затемненными стеклами. Сверкающая лаком и хромом машина, заскрипев тормозами, резко остановилась у подъезда.

Открылась передняя дверца. Из нее вышел невысокий здоровяк с грубым скуластым лицом, бычьей шеей и распухшими, словно от пчелиных укусов, кулаками.

Увидев его, старушки моментально притихли. Громила распахнул перед блондинкой заднюю дверцу «Мерседеса» и встал рядом с машиной, сумрачно оглядываясь по сторонам.

Девица, демонстративно стряхнув пепел с сигареты, наклонилась к дверце и плаксиво сказала:

– Саша, где же вы пропадаете? Я уже битый час торчу на этом дурацком тротуаре.

Из салона «Мерседеса» высунулась хмурая физиономия известного запрудненского авторитета Саши Порожняка.

– Катюха, что за базары? – сиплым прокуренным голосом проворчал он. – Возле бана мент прилип. Пока туда-сюда, рамсы развели… Ну, на пару минут задержались.

Не вдаваясь в более подробные объяснения, он взял блондинку за запястье синими от татуировок пальцами и потянул ее в машину. Блондинка плюхнулась на сиденье, из салона донесся ее притворно-возмущенный голос:

– Саша, ну что ты делаешь? Отстань, шальной, я же с сигаретой. Платье мне прожжешь.

– Ничего, – расхохотался Порожняк, – прожгу это – куплю новое. Я тебе все что хочешь куплю. Даже новую жисть.

Громила, выполнявший роль охранника при Порожняке, захлопнул дверцу, сел в машину, и, взревев мотором, «Мерседес» умчался со двора.

Старухи-соседки лишь осуждающе покачали головами.

– Вот профура-то.

– Я тебе говорила, а ты не верила. Видала, какая рожа у этого бандюги?

– Видала. Ейный в машине-то сидел?

– Ага. Худющий, страшный, будто смерть. Пьеть, наверно, литрами…

* * *

Вожак запрудненских «синих», Саша Порожняк, вальяжно расположился вместе с очередной пассией за столиком в отдельном кабинете ресторана «Маленький принц». Его небритая почерневшая физиономия, лохматые всклокоченные волосы, засаленная, расстегнутая на груди рубашка и потертые джинсы резко контрастировали с аккуратной чистотой ресторанного кабинета.

Исключение из этой картины составлял лишь, пожалуй, черный матовый корпус мобильного телефона, торчавшего из наружного кармана рубашки Порожняка.

Метрдотель тщательно разгладил скатерть, на которой и без того не было ни единой морщинки.

– Все как обычно? – коротко осведомился он, наклонив голову в почтительном полупоклоне.

В свою очередь Саша Порожняк взглянул на пышнотелую блондинку.

– Катюха, шампусика?

Она капризно надула губки.

– Не хочу.

– А че?

– Мартини, – не задумываясь, сказала она, – сухой белый, со льдом и лимоном.

– Слыхал, в натуре? – спросил Порожняк метрдотеля. – А мне белую.

– Так точно. Сколько водочки?

Саша неопределенно махнул рукой.

– Начнем с пузатого.

– Понятно, – кивнул метрдотель. – Закусочка и все прочее будут через минуту.

– Давай, гони своих халдеев.

Метрдотель исчез, бесшумно затворив за собой дверь кабинета. Девица томно вздохнула и со скучающим видом вынула сигарету из пачки.

Пока она прикуривала, Саша громко зевнул и пятерней почесал макушку.

– Почему ты мальчиков не позвал?

– Ты че, Катюха, сбрендила? – лениво хмыкнул Порожняк.

– А что? Вчетвером было бы веселее, – пустив к потолку кабинета струю ментолового дыма, возразила она.

– С кем? – сипло засмеялся Саша. – С Зюзей и Долбаном? Они ж тупоры, даже хи-хи из себя выдавить не могут.

– А что такое «хи-хи выдавить»? – поинтересовалась Катька. – Это значит посмеяться или пошутить?

– Вот то и значит, – буркнул Порожняк. – Ни хрена не петрят. Им бы только наберляться, и все. Вот раньше у меня были корифаны – Шустрый, Ермолай…

Двое официантов вкатили в кабинет, где сидел Порожняк с подругой, столик с напитками и закуской. На столе появились хрустальный графинчик с запотевшими боками, высокий стакан с коктейлем для дамы, икра, балык, салат из мидий, заливной язык, фрукты.

Официанты работали умело и сноровисто. Последней на столике появилась ваза, в которой стояли пять кроваво-красных роз.

– Это тебе, Катюха, – осклабился Порожняк. – Красная роза – эмблема любви.

– Спасибо, Саша. – Девица жеманно растянула губы в неком подобии улыбки. – Я люблю розы.

Официанты, закончив свое дело, застыли по обе стороны стола в выжидательных позах. Саша вытянул из кармана своих потертых джинсов две пятидесятитысячные бумажки, разложил их по краям стола.

Официанты взяли деньги и с благодарностью удалились.

– Ты их балуешь, – тоном супруги, наблюдающей за тем, как муж транжирит деньги, сказала блондинка. – Зачем так много?

– Когда у меня есть бабки, я их никогда не жалею. – Порожняк потянулся к холодному графину с водкой. – А бабки у меня есть всегда.