— Может, вас высадить?
— Высаживайте, — я вздернула нос — вот еще, угроза! Я к нему в машину не напрашивалась.
Промышленник покосился на хлещущие по стеклам струи дождя, и, кажется, решил, что с человеколюбием пора окончательно завязывать.
— Так вот, — я победно улыбнулась. — Особое внимание всегда уделялось тому, какие следы оставляет человеческая магия в нейтральном по своей сути магическом фоне. Или движению потоков, которое помогало предсказать колебания фона. Велись даже разработки того, что могло бы взять эти колебания под контроль, «выровнять» фон, предотвратить всплески, но они, к сожалению, ни к чему конкретному пока не привели, слишком необъятной оказалась стихия. И достаточно сложной для изучения.
Кажется, мне-таки удалось одержать победу, потому что промышленник наконец умолк и прислушался. Хотя, признаться, сильно сосредоточенным на разговоре он не выглядел. Но не захрапел и слава богу!
— Все это я рассказываю для того, чтобы объяснить одну простую вещь. Да, магический фон — необъятная стихия, и именно поэтому его не пытались объять — то есть измерить, например, толщину магического пласта, а также его объемы, плотность. Подвижки в этом направлении начали произошли лишь три года назад, когда этим вопросом озадачился один из профессоров-исследователей Ланландского всенаучного университета, мой наставник. К сожалению, в полной мере он свою теорию развить не мог — скоропостижно скончался, но я взяла на себя смелость продолжить его работу, и ей заинтересовался исследовательский центр при университете…
Я мельком глянула в окно, пытаясь понять, где мы сейчас, но дождь лил сплошной стеной и что-либо разглядеть сквозь потоки льющейся с неба воды было невозможно. Оставалось смириться и терпеливо ждать, в какой момент лекция промышленнику все-таки надоест, и он вышвырнет меня из машины. Увы, умение в красках рассказывать о науке не входит в круг моих талантов, именно поэтому я никогда не смогла бы быть преподавателем. Зажигать в юных умах интерес к знаниям — не мой конек…
Вздохнув про себя, я бросила очередной быстрый взгляд на Уолтера — тот продолжал молчать — и перешла к финальному этапу моей пламенной речи:
— Они надеялись, что моя работа сможет внести серьезные коррективы в главный проект, и она внесла — но совсем не те, что хотелось бы… — здесь я на мгновение заколебалась, все же, как ни крути, а бумаги о неразглашении я подписывала, и грань между «сказать необходимое» и «сказануть лишнее» иногда очень тонка. — Я обнаружила, что после работы лабораторного генератора (вот! Я же не сказала, что это инновационная разработка, так? Так!), фон не восстанавливается. Да, он не статичен и регулярно меняется по количественно-качественному признаку, но усредненные показатели должны оставаться стабильны, тогда как по моим расчетам выходило, что они упали и не возвращались к исходному уровню. Вы понимаете, что это значит?
— Откровенно говоря, вы потеряли меня еще на «так вот», — скучающе произнес Уолтер, хотя я готова была поклясться, что все он понял, просто вида не подает.
Я хлопнула ресницами и улыбнулась с самым невинным видом:
— Хорошо, я сейчас объясню еще раз. В деталях!
— Господи, женщина, угомонись! — собеседник закатил глаза и прежде, чем я успела оскорбиться на подобное обращение и с новыми силами броситься на амбразуру, резко продолжил: — Ладно, признаю, вы меня достали. Я готов рассмотреть ваши бумаги и выслушать детально, что вам нужно от меня и моего завода.
— У меня все… — я схватилась за замочек на сумке.
— Не сейчас, — надменно отрезал промышленник. — Я могу выделить вам время послезавтра в обед. Ресторан «Золотой ягненок», в полдень. Без опозданий.
— Хорошо, господин Уолтер, — я смиренной опустила ресницы. — Я вам крайне признательна.
— Ваши внезапные переходы от нежной овечки к бульдогу, вцепившемуся в жертву, и обратно выглядят откровенно пугающими. Вам точно не нужна работа? Я бы взял вас личным секретарем.
— Мне не нужна работа, — твердо повторила я, уверившись, что Уолтер надо мной просто потешается, и отвернулась к окну, посчитав разговор оконченным. В конце концов, кое в чем он все же был прав — светские беседы мне не давались.
А вообще пусть себе потешается на здоровье, главное, что он согласился меня выслушать — это уже полдела. А убедить его разрешить мне провести испытания я уж как-нибудь сумею.
В тепле машины под шум дождя за окном и ровный гул мотора меня разморило. Глаза слипались, и огромных усилий стоило не клюнуть носом. И все равно я, кажется, провалилась в полудрему, потому что вздрогнула, когда машина остановилась, а водитель бросил:
— Прибыли, господин Уолтер.
Прибыли? Куда прибыли? Мы уже в Карваноне? Я вскинулась, часто моргая.
— Ваша остановка, госпожа Трейт, — любезно сообщил мне промышленник, не поднимая головы от своих бумаг.
— Спасибо, — еще раз поблагодарила я и въедливо уточнила на всякий случай: — Значит, послезавтра?
— Да-да, всего доброго, — рассеянно бросил Уолтер.
Дверца распахнулась, обдав меня холодным воздухом, водитель подал руку, помогая выйти. Я поблагодарила и его, проводила все еще слегка ошалелым, непроснувшимся взглядом мобиль, мигнувший на прощание красными огнями.
И только тогда поняла, что стою на собственной улице возле собственного дома.
— Ну? — Флора возникла в дверном проеме, ведущем в гостиную, как привидение, когда я не успела еще даже скинуть обувь. — Ну-ну-ну?! И чего ты молчишь?! Я тут себе уже все ногти сгрызла, а она молчит!
— Неправда, ты грызла не ногти, а булочку тетушки Гранни. Ее аромат с первого этажа унюхать можно, так и думала, что от нас.
Подруга-соседка-по-квартире-компаньонка-бывшая-коллега подбоченилась, выпятив внушающий мужчинам благоговейный трепет бюст, и одарила меня надменным взглядом.
— Я, между прочим, и тебе купила!
— С малиной? — с затаенной надеждой уточнила я.
— Сначала рассказ!
— С малино-о-ой, — я блаженно зажмурилась. — А чай горячий?
— Злая ты, Лив, не ценишь ты меня, тебе лишь бы поесть! — Фло надула губы, но тут же прекратила кривляться. — Я правда волновалась. Я сегодня даже мензурку разбила!
— Все живы? — я, наконец, закончила развешивать верхнюю одежду так, чтобы она максимально быстро высохла, с удовольствием сунула ноги в сухие домашние туфли и перевела свое всецелое внимание на Флору.
— Она была пустая, — вздохнула та, окончательно признавая поражение в этой словесной баталии.
Спустя полчаса, когда ужин и булочка были съедены, а кипяток еще дымился в чашках, я пересказывала Фло свои злоключения.
Та сидела, вытаращив на меня глаза, будто видела в первый раз, хотя, пожалуй, не было на этом свете другого человека, который знал бы меня настолько близко.
