после её рассказа, тот отвернется и даже будет её презирать.
— Давай лучше подумаем об ужине и о ночлеге, — сказала она, повернувшись к нему, — к тому же надо еще как-то решить с посудой. Была бы где глина, смогла бы вылепить. Но нужен обжиг, иначе никак.
— А мы с тобой поищем и глину, и я смастерю тебе печку под это дело. Только не вешай нос. Хорошо?
Она улыбнулась:
— Идем, психоаналитик, искать глину.
— И ужин, — засмеялся тот, подхватывая её под локоть.
Они шли по бережку и смеялись, подначивая друг друга. Вера то отбегала вглубь леса в поиске грибов, то вновь приближалась к парню, показывая свои находки. Из лопухов соорудили нечто напоминающее кульки, скрепив веточками концы, и несли в руках. Пройдя с километр, поняли, что берег поднимается, а речка расширяется и уже течет более спокойно. На её отвесных берегах нашли то, что искали — плотную землю, похожую на глину. Размочив комок водой, Вера сказала, что годится, и они довольные начали возиться с ней у реки. Откопав финкой несколько больших кусков, Алексей очищал землю от травы и корней, а Вера, зажав землю в обеих руках, полоскала её в воде, затем сжимая, лепила из них комки. Сделав пару таких, они вымылись и вернулись на свое становище, как назвал их место Алексей. Прикрыв комки лопухами, в ямке, вырытой рядом с ручьем, Вера мочила их иногда, между делом, что бы те не засохли. Завтра, как обещал Алексей, уже будет печь для обжига, и если получится, то они будут с посудой.
— А ты знаешь, как она строится? — удивилась Вера, когда тот уже вырыл яму под неё и начал вбивать в стенки плоские камни, которые собирал по берегу, и она ему помогала в том сборе.
— А ты что, сомневаешься? — хмыкнул он, на её слова, — Я все же инженер по образованию. Знаешь, как он переводится с латыни? Изобретатель!
Вера вскинула на него глаза с восхищением.
— Вот и буду придумывать и изобретать. Ещё не забыл свои знания и навыки, хотя их уже приобрел после, когда бомжевал. Знаешь, сколько интересных и знающих дело людей уходят по тем или иным причинам на мусорку?
Она кивнула.
— Воооот, — продолжил он, всё также вбивая в землю камни, — Их разговоры, рассказы и откладывались вот сюда, — он показал на лоб, — потихоньку. Мастера знают, как «сварить кашу из топора», — хмыкнул он, продолжая работать, — Собери еще камешков и других, что побольше, тоже приноси. Будем укладывать стенки будущей печки. Так как жару надо много, то придется еще и дров напилить и наколоть. Но это уже завтра.
Они упорно трудились и, наконец, Вере стало понятно, что он хотел сделать. Перед ней было странное сооружение из двух этажей, если так можно было сказать. Сначала приличная полость в земле в камнях, потом зауженная уже сверху и тоже каменная. Печь была неказиста, но всё же это было что-то. Вера удивлялась и радовалась:
— Завтра слеплю пару кружек и мисок, а еще бы надо что-то типа кувшина или глубокую миску для воды. Высохнет на солнышке, и посмотрим.
Она не знала и неумела это делать, но слышала и видела по телевизору еще ранее, хотя тогда не обращала пристального внимания, просто проходила та информация мимо, но кое-что всё же осталось в памяти. Теперь она решила пробовать претворить задумку в жизнь.
— Если получится, то смогу так и посудой обзавестись, — думала она, собирая хворост для будущего костра, на котором собиралась жарить грибы, собранные ранее и кипятить чай из ягод и листьев мяты. Предыдущий взвар им обоим понравился.
Кое-как поужинав, они забеспокоились по поводу ночлега, первого в новом мире.
— Я нарублю лапника, и мы сложим его у костра. У тебя ведь есть одеяло? Вот завернешься в него и уснешь.
— А ты? — спросила Вера.
— А я буду рядом караулить, и поддерживать огонь. И еще отпугивать ночных зверушек, если надумают потревожить твой сон. Мне не привыкать, — усмехнулся он кривой улыбкой.
Она кивнула и согласилась:
— Как скажешь.
Алексей напилил и нарубил веток сосны и елей, Вера же таскала их к костерку. Туда еще набрали достаточное количество хвороста и сухих веток. Парень порубил их и сложил в большую кучу. Потом выбрал прямую молодую березку и, спилив её, ободрал и заострил конец. Слегка обжег в огне и попробовал воткнуть в землю. Та вошла как в масло. Довольно крякнув, он положил её рядом:
— Вот и первое оружие в этом мире, — хмыкнул он, поглядывая на удивленную девушку, — а может быть это только для нас первое. Кто знает.
— Думаешь, что здесь могут быть еще кто-то? — спросила тихо Вера.
Алексей пожал плечами:
— Всё может быть.
Они устроились у костерка каждый со своими делами: Вера шила новые юбочки для себя и Алексея, а тот строгал новые ложки. Пока получалось довольно неказисто, но он упорно строгал.
Ночь опустилась на их лагерь медленно и неуклонно. Уже перестали петь дневные птицы, чуть меньше стало комаров и мошки, и загорались звезды на потемневшем небе.
— Как ты думаешь, здесь есть луна? — спросила Вера, кутаясь в одеяло, тонкое, почти покрывало и ей становилось уютно от его тепла и мягкости.
— Должна быть, — хмыкнул Алексей и тоже посмотрел в небо, — если это и другой мир, то мы сразу узнаем и не только по звездам, но и по спутнику этой земли. Если такая же и те же звезды, то мы, вероятно, в нашем мире. Только где-то далеко от цивилизации. А если другие, то уж не обессудь, будем к нему приспосабливаться. Назад дороги нет. Да и зачем? Там и нас-то уже нет.
Он как-то съежился, ссутулился, и плечи его опустились. Потом резко выпрямился и посмотрел в лицо девушки:
— А ты хотела, чтобы мы вернулись в наш мир?
— Не-а, — покачала она головой, — нечего мне там делать.
Она вздохнула и прикрыла глаза.
— Хочешь рассказать о себе? — спросил через паузу Алексей.
И она начала свой рассказ.
Г л а в а 4
— Я по профессии медсестра, окончила среднюю школу, девять классов и поступила в медучилище. Училась средне, — усмехнулась она, задумчиво глядя на огонь, — да и кто будет надрываться в том возрасте, когда, наконец-то, почувствовал вкус свободы: от родителей, от школы, от мелкого занудства учителей. Здесь уже ощущали себя взрослыми и делали что хотели. Иногда даже пропускали уроки, но в пределах разумного. Но я уж пустилась во все тяжкие, так сказать:
