было много), взгляд мой падает на лежащую на подставке возле стола сумку.
— Носи с удовольствием, милая! — вспоминаю я слова Стаса, когда дарил мне эту красивую вещицу.
Стас, мой Стас… Не будет больше ни подарков, ни свадьбы, ни большого дома в пригороде. Свадебного путешествия в Таиланд, ужинов при свечах, ласковых сообщений. А главное — Стаса не будет. Не обнимет меня больше, не поцелует. И любить меня больше не будет. Хотя любил ли вообще… загадка. Не любил, раз так легко предал. Но я-то люблю. Любила и буду, наверное, еще долго любить. Кому вообще нужна эта правда?!
Да, отвлечься от собственных бед за счет клиента — совершенно дурацкая идея.
Горе накатывает на меня, как цунами. Беспощадное, огромное — от такого не удерешь сломя голову. Догонит и утопит. Уже топит.
Предательский ком подступает к горлу. Глаза щиплет. Держусь из последних сил — не хватало еще на сеансе разреветься.
Тут понимаю, что пропускаю в речи Свиридова нечто важное. Прямо сейчас и пропускаю. Вот он, этот блеск в глазах. Не знаю, как объяснить это словами, но всегда чувствую на уровне интуиции, когда клиент, сам этого не осознавая, говорит о чем-то, что является самым важным. Я словно вижу ключик к двери его недуга. Ключиков, как правило, бывает несколько. В случае со Свиридовым это первый.
— Подождите, — останавливаю я его, — повторите последнее, пожалуйста.
Тот вздыхает, но подчиняется:
— Брата моего старшего с женой убили, а квартиру вычистили. Еще в девяностых было. Давно. Зачем вспоминать…
Вот он — ключик. Чистенький, большой. От такой удачи даже образ Стаса сбежал из моей головы, роняя тапки. Туда ему и дорога, предателю, сволочи и гаду последнему.
«Так, Лера, соберись. Потом придумаешь для бывшего достойные эпитеты. Целый список составишь и по почте отправишь. А сейчас сконцентрируйся! Профи ты или где…» — отчитываю себя.
Странно, что Свиридов мне раньше эту историю не рассказал. Видимо, до сих пор страдает, раз деталями делиться не хочет. Подковырну-ка нарыв:
— Любили брата? В близких отношениях были?
— Валерия, это случилось больше двадцати лет назад. Мои проблемы начались гораздо позже.
Хм… Как интересно. Не хотим отвечать, да? Ладно, пойдем другим путем.
— Какой ваша жизнь стала после трагедии? Что изменилось?
— Бизнесом занялся, — как ни в чем не бывало отвечает он. — Водкой торговал. Тогда все чем-нибудь торговали.
Тут замечаю, что клиент мой начинает краснеть. Воротник рубашки теребит. Что-то подобное я сегодня утром уже наблюдала. И тут орет замечаю, что уже некоторое время совершенно бездумно кручу кольцо-змейку.
«Лера, ты идиотка! Мало тебе сегодня приключений было?!»
Голова Свиридова дергается. Кажется, клиент дозрел. Сейчас понесется душа в пляс, а я одна осталась… Боже, надеюсь, я не слишком долго крутила кольцо.
— Брат мой был барыгой и жмотом, — уверенным голосом начинает Антон Львович. — Сидел на пачках с долларами, как приклеенный. Жопой грел! Близки? Держи карман шире! Мы с матерью в коммуналке ютились, с хлеба на воду перебивались, а он жировал! В центре квартиру купил трехкомнатную. Это ж какие деньжищи она тогда стоила! Нам и не снилось. Пришел я к нему как-то. Он со своей прошмандовкой икру из трехлитровой банки жрет, водярой дорогущей запивает, а мне даже сесть не предложил. Мол, не достоин, раз простым грузчиком вкалываю. Паршивую сотню баксов пожалел матери на лекарства!
Ошиблась я. Тут не в старой боли дело, а в старой ненависти…
Куда только делась горделивая осанка и благородное выражение лица. Теперь передо мной сидит новый Свиридов: хищный оскал, слюна изо рта, в глазах лихорадочный блеск. Тут успокоительным не отделаешься, транквилизатор нужен. Причем доза слоновья.
— Лекарства для матери! — орет он. — Для матери! Я ни секунды не пожалел, что его прибил! А как орала его сучка…
Тут мне становится по-настоящему страшно. Это тебе не признание в мошенничестве с завещанием. Откровения Свиридова словно гвоздями прибивают меня к месту. А он все продолжает:
— Я думал, полдома сбежится. Ни хрена подобного! Даже мусоров никто не вызвал. Не ожидал дорогой родственничек такого от брата-грузчика. Думал, я лох печальный. Только когда я ему все зубы выбил, он так больше не думал. Его же битой выбил! Его сраной битой! И бабу его той же битой! Потом схватил все, что было ценного в доме, и ноги в руки. Мусора тогда подумали на его напарника. Посадили. Никто не разбирался толком. А я на воле с кучей зелени. Бизнес открыл, женился. Жил потом припеваючи! Жалел только, что раньше эту падаль не грохнул. И тут как снег на голову является к нам домой ублюдок его, в Москве нагулянный. Два с половиной года назад это было, как щас помню. Появился в моей хате. Жена давай его привечать. Дура баба, добрая сильно, не знает, от какой гнилой яблони отросток. Денег ему дает, квартиру сняла. Квохчет: племянник то, племянник се. Своих-то не родила. А я смотрю на этого гада и вижу в нем Федьку! Чувствую — знает, хоть и молчит! Отомстить хочет и деньги мои забрать. Не позволю! Прикидывается невинной овечкой. Студентик хренов. Но меня не проведешь! Я уже решил, когда и как его прикончу. Как сделаю, так и спать опять нормально начну. И нечего мне больше будет бояться! Так-то!
Тут лицо его дергается и каменеет. Впадает в ступор.
Племянника прикончит, и меня заодно… Только меня раньше. Сейчас поймет, что наговорил, достанет свой пистолет, и прощайте, Валерия, было приятно с вами познакомиться.
Снова щипаю себя за руку. Нет, все-таки как жаль, что не сплю. А чего я, собственно, тут рассиживаюсь-то? Бежать тебе надо, Лера. Счет идет на секунды.
— Антон Львович, у меня что-то в последнее время со слухом. Вот почти ничего из вашей истории не услышала, — лепечу я, хватая диктофон и вскакивая с кресла. — Я на пару минут в дамскую комнату, ладно? А вы пока отдыхайте.
Свиридов на мои слова никак не реагирует. Сидит себе сиднем.
Вот и сиди. Прошу, сиди подольше.
Выхожу из кабинета и мчусь со всех ног. Эх, зачем-то же выбрала себе тот, что дальше всех от выхода. Был же другой вариант. Пробежав примерно половину пути, слышу, как открывается дверь моего кабинета.
— Куда же вы, Валерия? — ехидно спрашивает Свиридов.
Зараза, как же быстро он из ступора вышел! А до выхода еще метров пятьдесят бежать. Три раза пальнуть мне в спину успеет. Что же делать?..
Замираю на месте, оборачиваюсь и с милой улыбкой говорю:
— Я на минуточку, сейчас вернусь! — И бочком просачиваюсь в дамскую
