общения только со взрослыми Томас стал намного смелее, иногда даже смелее в своих словах, но было ясно, что эти двое не собираются разговаривать, поэтому он сел на стул рядом с дверью.
ПОРОК. Он задумался над этим словом. Это должно быть… что? Зачем кому-то, охраннику, печатать такое слово на своей официальной форме? Это повергло Томаса в растерянность.
Звук открывающейся за спиной двери прервал ход его мыслей. Томас обернулся и увидел мужчину средних лет с темными седеющими волосами и мешками цвета грозовых туч под усталыми карими глазами. Что-то в нем заставляло Томаса думать, что он был моложе того, как он выглядел.
«Вы, должно быть, Томас,» сказал мужчина, стараясь, чтобы его голос звучал бодро, но безуспешно. «Я Кевин Андерсон, канцлер этого прекрасного учреждения». Он улыбнулся, но его глаза остались темными.
Томас встал, чувствуя себя неловко. «Э-э, приятно познакомиться.» Он не знал, что еще сказать этому человеку. Хотя последние пару лет к нему в основном относились хорошо, однако видения Рэндалла преследовали его, но в его сердце было одиночество. Он действительно не знал, что делает, стоя здесь или почему он встречался с этим человеком сейчас.
«Проходите в мой кабинет,» сказал канцлер. Сделав шаг в сторону, он вытянул руку перед собой, словно открывая приз. «Займи одно из мест перед моим столом. Нам есть о чем поговорить.»
Томас опустил глаза и вошел в кабинет канцлера, в глубине души ожидая, что этот человек причинит ему боль. Он направился прямо к ближайшему стулу и сел, прежде чем быстро оглядеться. Он сидел перед большим столом, похожим на деревянный, но определенно был изготовлен из другого материала, с несколькими фоторамками, разбросанными вдоль его переднего края, фотографии в них смотрели в сторону от Томаса. Ему отчаянно хотелось увидеть, какие части жизни мистера Андерсона промелькнули в этот момент. Кроме нескольких устройств, стульев и рабочего места, встроенного в стол, комната была почти пуста.
Канцлер влетел в комнату и занял свое место по другую сторону стола. Он несколько раз прикоснулся к экрану рабочей станции, затем как показалось, удовлетворенный чем-то, он откинулся на спинку стула, сцепив пальцы под подбородком. Долгое молчание заполнило комнату, пока мужчина изучал Томаса, заставляя его чувствовать себя еще более неловко.
«Ты знаешь, что сегодня?» наконец спросил канцлер Андерсон.
Все утро Томас старался не думать об этом, и от этого воспоминания о единственном хорошем Рождестве, которое он знал, стали еще более живыми. Это наполнило его грустью, такой острой, что каждый вдох причинял боль, словно острый камень лежал у него на груди.
«Сейчас начало праздничной недели,» ответил Томас, надеясь скрыть, как ему грустно. На долю секунды ему показалось, что он чувствует запах сосны и пряный вкус сидра на языке.
«Совершенно верно,» сказал канцлер, скрестив руки на груди, словно гордясь ответом. «И сегодняшний день самый лучший из всех, верно? Религиозен ты или нет, но все так или иначе празднуют Рождество. И, давай посмотрим правде в глаза, кто был религиозным последние десять лет? Во всяком случае, кроме Апокалипсиса.»
Мужчина на мгновение замолчал, уставившись в пространство. Томас понятия не имел, к чему он клонит, кроме как к тому, чтобы угнетать беднягу, сидящего перед ним.
Внезапно Андерсон снова ожил, наклонившись вперед и сложив руки перед собой. «Рождество, Томас. Семья. Еда. Тепло. И подарки! Мы не можем забыть о подарках! Какой самый лучший подарок ты получал в рождественское утро?»
Томасу пришлось отвернуться, стараясь смотреть в нужную сторону, чтобы слезы не потекли по его щекам. Он отказался отвечать на такой подлый вопрос, был ли он задуман таким или нет.
«Однажды,» продолжал Андерсон, «Когда я был немного моложе тебя, я получил велосипед. Блестящий и зеленый. Огни с дерева сверкали в новой краске. Магия, Томас. Это чистая магия. Ничто подобное не может повториться до конца твоей жизни, особенно когда ты становишься таким капризным стариком, как я.»
Томас пришел в себя и посмотрел на канцлера, стараясь вложить в его взгляд как можно больше ярости. «Мои родители, вероятно, мертвы. И да, я действительно получил велосипед, но мне пришлось оставить его, когда ты забрал меня. У меня никогда не будет другого Рождества, благодаря Вспышке. Почему мы говорим об этом? Почему ты пытаешься напомнить мне об этом?» Поток гневных слов заставил его почувствовать себя лучше.
Лицо Андерсона побледнело, все следы счастливых рождественских воспоминаний стерлись начисто. Он положил руки на стол, и на его глаза упала тень.
«Вот именно, Томас,» сказал он. «Именно это я и делаю. Так что ты поймешь, насколько важно, чтобы мы сделали все возможное, чтобы сделать ПОРОК успешным. Найти лекарство от этой болезни, чего бы это ни стоило. Неважно… какой ценой.»
Он откинулся на спинку стула, повернулся на четверть оборота и уставился на стену.
«Я хочу, чтобы Рождество вернулось.»
ГЛАВА 5
223.12.25 | 10:52
Молчание, затянувшееся с того момента, было таким долгим и неловким, что Томас не раз задумывался, не пора ли ему встать и уйти. В какой—то момент он даже забеспокоился, что, возможно, канцлер Андерсон умер, что он сидит, застыв от смерти, с открытыми остекленевшими глазами.
Но грудь мужчины вздымалась и опускалась с каждым его вздохом, пока он сидел, уставившись на стену.
Томасу стало жаль его. И он больше не мог выносить эту тишину.
«Я тоже хочу его вернуть,» сказал Томас. Это было просто и это было правдой—и, как он знал, невозможно.
Казалось, канцлер забыл, что Томас сидит здесь. Он резко обернулся на голос мальчика. «Я… мне очень жаль,» пробормотал он, снова поворачиваясь лицом к столу. «Что ты сказал?»
«Что я тоже хочу, чтобы все стало снова нормальным,» ответил Томас. «Так было еще до того, как я появился на свет. Но я не думаю, что все станет как раньше, не так ли?»
«Но это возможно, Томас.» Свет каким-то образом проник в глаза этого человека. «Я знаю, что мир в ужасном состоянии, но если мы найдем лекарство...Погода со временем нормализуется, она уже начинает. Шизы сами могут умереть; все наши симуляции говорят нам, что они уничтожат друг друга. Многие из нас все ещё здоровы, они смогут восстановить наш мир, если мы только сможем гарантировать, что они не подхватят эту проклятую болезнь.»
Он уставился на Томаса, как будто тот должен был знать, что сказать дальше. Но он этого не сделал.
«Ты знаешь, как называется наше… заведение, Томас?» спросил канцлер.
