– Да вам никого не жаль, – резко произнесла она, вставая из-за стола и направляясь к окну. Отодвинула тюль и вгляделась в ночной сумрак.
Я прикрыла глаза, убеждая себя успокоиться. Мне нельзя с ней ругаться, даже если очень хочется. Нельзя вообще, несмотря на то, что она раздражает меня с самой первой минуты, как Илья познакомил меня с ней.
Наверняка, примерно с теми же мыслями, что нам нельзя ругаться, Леся пялилась в окно, потому что когда пару минут спустя она снова заговорила, тон ее был совершенно другим, и я поняла, к чему она затеяла этот разговор. Поняла и почувствовала липкий пот в ладонях.
– И вас не жалеют. Я не хочу продолжать эту тему, Ален, я понимаю, вот по Илье вижу, что мы к чему-то одному никогда не придем, вы от этого не откажитесь… только, – она судорожно выдохнула и тихо, нерешительно произнесла, – только здесь дело не только в том, что вы людей обманываете. Люди сейчас злые. И я боюсь…
Она затихла. Все мое остаточное недовольство будто одним нажатием выключили. Леся повела плечом, явно сдерживая рефлекторное желание поежиться и еще тише продолжила:
– Илья месяц назад задержался, телефон был отключен. – Она снова сделала незначительную паузу, а у меня в горле пересохло, когда я осознала, о чем именно сейчас пойдет речь. – Приехал домой. Я сначала думала, что он выпил. Нет. Сказал, что устал и пошел спать. Утром зашла в ванную, а он из душа… Ален, и синяки по всей спине, – она затихла, явно подавляя истерику. – Одежда грязная, со следом от подошвы на плече. А он врет, что его не били… Иногда спать не может, потому что очень нервничает и переживает сильно, хотя и старается это скрыть. Звонки эти страшные, он в лице меняется, хотя, почти не показывает… я же не дура, я понимаю, что есть люди, которые… ну ебнутые, в общем. Обыски эти бесконечные. Я за пять лет уже как отче наш выучила регламенты обыска, осмотра и допросов, что им можно делать, что нет, что проверять в протоколе, и что писать в нем, прежде чем подписаться, но меня это не пугает. Меня пугает только одно – когда он задерживается и не отвечает на звонки. Вот, понимаешь, нормальные бабы в таком случае думают что, мол, а вдруг он мне изменяет. Красивый, умный, харизматичный, при деньгах, все при нем. А я думаю только о том, что… пусть с ним ничего не случится.
И в который раз, глядя на нее, я понимаю, почему брат полюбил эту моралистку и мирится со всеми ее жирными тараканами живущими в такой безнадежной тьме запущенности понимания происходящего, что это сравнимо только с Северной Кореей, куда бог не заглядывает. И почему я приняла ее и буду принимать. Скривилась и отвела взгляд, слушая ее тихий голос и уговаривая себя не отдаваться эмоциям:
– У меня в такие моменты иногда хаос в голове, что пусть лучше в эту минуту он другую бабу трахает, да хоть пятерых, пусть лучше изменяет, чем его душат, или ножом, или… Пусть лучше изменяет, но с ним будет все нормально, он здоров. Жив. И никто его не… Пожалуйста, Ален, ты не подумай, что я ною, я знаю, что ты от меня не в восторге, как и я от тебя, но мы обе любим Илью… Я только поэтому… мне больше сказать некому.
Я сглотнула и прикрыла глаза. Да. Именно поэтому мы с ней и не вступаем в открытую конфронтацию, хотя неприятны друг другу неимоверно. Потому что мы обе очень любим Илью, и конфликтовать никогда не станем, ни в открытую, ни латентно. Он будет орать на обеих, двигать умные и правильные речи, но мы знаем, что ему будет больно, а причинять боль близкому человеку из-за своих эмоциональных вспышек, мы обе были не готовы.
– Лесь, – задумчиво позвала я и она едва заметно вздрогнула. Я постаралась сделать голос мягче, – ты не допускаешь мысли, что немного накручиваешь себя?
Она хмыкнула и не ответила. Я молчала. Осушила чашку с остывшим чаям, прикидывая, как бы снова вывести все на нейтралку, потому что больше делиться наболевшим она явно не станет и можно облегченно выдохнуть, но скоро придет Илья, а Леся совершает проколы в такие моменты и вызывает у него подозрения, что за время его отсутствия случился бой, а сегодня не тот день, чтобы он начал еще и об этом беспокоиться. Пока я составляла стратегию как быстро и качественно привести свою невестку к стабилизации, ключи щелкнули в замке входной двери и на порог вступил Илья.
– Где мой женский батальон? – со смехом в голосе позвал он. – Почему никто не падает мне в ноги и не восхваляет? У меня день рождения, раз год имею право, в конце-то концов! Ау, девочки!
Мы пошли к нему. Леся обнимала его чуть дольше положенного, я терпеливо паслась рядом.
– Так, поскольку я бессовестно опоздал на собственный праздник, то это тебе, – Илья сцапал букет красных роз с тумбы у входа и впихнул Лесе, – а это тебе, мелочь, – мне достались белые и объятие с вскользь поцелуем в щеку. – По дороге нарвал. Я прощен?
– Мы подумаем, – рассмеялась Леся, помогая ему снять верхнюю одежду.
– Только недолго. Где еда? Идемте, дамы, у меня еще одна потрясающая новость-предложение, нужно ваше согласие.
Сели за стол, недолгие отвлеченные разговоры, и моя очередь тоста.
– Тридцать три, возраст Христа, Илюш. – Гадко ухмыльнулась я, поднимая бокал с вином.
– А тебе в этом году предоставлено почетное членство в клубе двадцать семь, – парировал он, чокаясь своим бокалом с виски о мой фужер. – Прикинь, оба крякнем.
– Хватит шутить на такую тему, Еремеевы, – передернувшись, пробормотала Леся.
– Да ладно тебе, бука. – Рассмеялся Илья, притягивая к себе жену и взъерошивая ей волосы. – Зато сэкономишь. Нам обещана скидка на следующие похороны, так сказали в похоронном бюро. Идиоты.
Я согласно кивнула, вспоминая, как хоронили бабушку и как я отреагировала на эти слова о скидке. Хорошо, что Илья рядом был.
Леся угрюмо зыркнула на него исподлобья, сдув упавшую на глаза темную прядь, Илья улыбнулся ей, чмокнув в нос, но я видела, что улыбнулся натянуто. В воздухе повеяло намеком на ссору. Я этого невыносила. Потому что всегда была на стороне Ильи, даже если он был откровенно не прав. Но он мой брат, я всегда буду на его стороне, а своей позиции в их склоках не могла высказать, потому что я адекватный человек и это их семья, лезть в нее нельзя, несмотря на то, что Леся меня раздражала все больше и больше в такие моменты. Даже если она была права. Особенно если она была права. Поэтому торопливо перевела тему, опасаясь их семейной перепалки:
– Чего там с новостью-предложением?
– Ах, да. – Илья взял с тарелки кусочек болгарского перца и, чмокнув Лесю в нос, удовлетворенно произнес, – Леска, пакуй чемодан. – Выдержал паузу, с удовольствием глядя в ее озадаченные глаза и произнес, – как ты смотришь на то, что на днях поедем в столицу на недельку? Я там буду в запарах по открытию головного офиса, а ты, как приличная столичная цаца, шляться по бутикам и в свободное время присматривать гнездышко, где мы осядем, как только я утрясу все вопросы. – Наслаждаясь ее ошарашенным видом, повернул голову и посмотрел на меня с вытянутым лицом и отпавшей челюстью, – теперь тебе предложение, мелочь. Как насчет того, чтобы стать руководителем филиала здесь? Али с нами рванешь? Имей в виду, что в Москоу ты перебираешься в прежней роли моего самого работоспособного батрака, на котором я езжу чаще, чем на других. Только здесь твоя черная высокомерная душонка может разгуляться. Но в разумных пределах. Даже несмотря на то, что у нас теперь есть протекция. От всего и от всех.
