обработки, не на чем делать танки… На заводе великолепные кузнецы, сварщики, литейщики. Они давали изделия, которые не надо было обрабатывать на станках. Надо опереться на заготовительную базу уральского завода, пересмотреть конструкцию танка, соединить высокую культуру механических цехов танкостроительного завода с высокой культурой заготовительных цехов уральского завода…
Александр Александрович слушал, весь напрягшись от волнения. Ему все время казалось, что Малышев адресует эти требования лично к нему.
«Опереться на заготовительную базу уральского завода, пересмотреть конструкцию танка, соединить высокую культуру механических цехов танкостроительного завода с высокой культурой заготовительных цехов уральского завода…» Ну конечно же это для него, для Морозова, сказано. Ему даже показалось, что, произнося эти слова, Малышев повернулся в его сторону, как бы проверяя, какое впечатление произвели они на Главного конструктора завода. И вот еще что удивительно: то, о чем говорил нарком, было очень созвучно мыслям самого Морозова. Ведь еще работая над созданием нового танка, они, первые в мировом танкостроении, стали максимально использовать литые детали — литая башня, литые кронштейны, ленивцы… Надежность машины возросла, а трудоемкость ее изготовления снизилась.
Тогда это было новинкой, далеко не всеми понятой и признанной, сегодня — необходимость, единственно возможный путь. Вот как дело повернулось!
Прав, тысячу раз прав нарком. Как же не воспользоваться прекрасной базой заготовительных цехов местного завода? Именно в этом ключ и к разрешению многих вопросов в организации производства, и в работе по дальнейшему совершенствованию танка Т-34.
В течение нескольких недель жили они на казарменном положении, не выходя за проходную. Главный почти не спал, питался, как все, в заводской столовой с ее традиционными в те дни затирухой из муки или гороховым супом, до черных мух в глазах простаивал у чертежной доски, ходил в цехи, решал десятки вопросов, умудряясь при этом держать в поле зрения работу каждого конструктора.
В пополнявшихся оборудованием цехах были изготовлены первые детали и узлы, часть заготовок прибыла из Харькова. Все это направлялось на сборку, где мускульной силой людей преодолевалось несовершенство еще только формирующегося конвейера.
20 декабря 1941 года, через два месяца после эвакуации харьковского завода, первые двадцать пять танков уральского производства были отправлены на фронт. Эта скромная цифра значила очень многое: Уральский танковый завод начал работать и давать танки для Красной Армии. Теперь надо было думать о том, как увеличить их производство, увеличить по крайней мере вдвое задание мобилизационного плана. Именно этого ждала от уральских танкостроителей Родина…
ДАЕШЬ ТАНКИ!
Едва взбежав на этаж, Морозов услышал, как надрывается телефон в его кабинете. Звонили по внутреннему, и телефонистка, судя по звонку — частому, настойчивому, — была не из ленивых.
Несмотря на ранний час, голос директора звучал бодро.
— Как отдыхали, Александр Александрович? Ну вот и отлично. Срочное дело есть, — сказал без всякого перехода. — Получена новая партия двигателей. В их конструкцию без согласования внесены изменения, и наш воздухоочиститель теперь не годится. Затевать тяжбу — времени нет, имеющихся у нас старых двигателей хватит дня на три, не больше. Одним словом, надо заняться этим немедленно, иначе сорвем программу…
Морозов сразу понял: в тревоге Юрия Евгеньевича нет преувеличения, он вовсе не драматизировал ситуацию. Все верно: новый двигатель требует нового воздухоочистителя, и не сделать этот самый воздухоочиститель — значит, приостановить на какое-то время выпуск танков. В той битве, которую ведут они здесь, в тылу, не проливается кровь, но и от них самым непосредственным образом зависит жизнь солдат там, на фронте.
В то утро, как всегда, пришли к Морозову Николай Алексеевич Кучеренко, руководители групп. Александр Александрович внимательно выслушивал доклады и предложения подчиненных, просматривал и подписывал чертежи, кому-то давал «добро», кому-то бросал категоричное «переделать»…
Сегодня, погружаясь в этот обычный водоворот дел и забот, Александр Александрович ни на минуту не забывал о разговоре с директором и мысленно выкраивал в своем плотном графике время, чтобы заняться воздухоочистителем.
Зашел главный технолог завода, его служба продолжает работу по совершенствованию технологии производства, но не укладывается пока в заданный ритм. В частности, не ладится с коробкой перемены передач, надо бы пересмотреть конструкцию некоторых деталей, сделать их более технологичными.
Морозов запросил чертежи названных деталей, сделал в блокноте пометку, обещал подумать.
…Потом были еще дела — Александр Александрович говорил с людьми, куда-то звонил. И со всем этим следовала рядом неотступно мысль о воздухоочистителе. Он зримо видел этот аппарат — и полностью, и разобранным на детали, помнил принцип его работы.
Только поздно вечером Морозов смог вплотную заняться воздухоочистителем. Позвал руководителя моторной группы А. Я. Митника, и они пошли вместе в цех, к стенду, где работал новый мотор, чтобы обстоятельно разобраться, что к чему.
— Какие соображения? — спросил Митника на обратном пути Александр Александрович.
— Подумать надо, с ходу такой орешек не разгрызть.
— Это верно, с ходу не разгрызть, — повторил Морозов. — Ну, что ж, давайте. А завтра утром — прямо ко мне.
Когда на следующий день, задолго до начала работы А. Я. Митник пришел в бюро, он увидел, что дверь в кабинет Главного открыта настежь. Александр Александрович возбужденно ходил вдоль стола, потирая руки. Поздоровавшись, Главный пыхнул папиросой, выпустил кольцо дыма и спросил озорно:
— Ну как, сделали?
— Да есть кое-какие соображения.
— Ладно, соображения послушаем. А пока — вот, поглядите-ка.
На бумаге был тщательно вырисован новый воздухоочиститель: все сделано по-морозовски, просто и оригинально.
— Вот это да-а, — только и смог выговорить Митник.
— Годится? Прекрасно. А теперь — за дело. Надо срочно изготовить чертежи и выдать их в цех. Я на них нажму, чтобы сделали и испытали без задержки.
За окном занимался новый день, и уже потянулись в кабинет Главного люди со своими неотложными вопросами и проблемами, которые мог разрешить только он. Но еще долго он чувствовал эту радость от удачно выполненной работы.
…Завод работал. Еще прибывали из Москвы обещанные наркомом станки и ехали люди; еще отрабатывалась, совершенствовалась технология, выстраивалось в поточные линии оборудование, формировались коллективы цехов; еще решались вопросы питания и быта и заводчане порой недоедали, мерзли в своих привезенных с юга «семисезонных» пальто… Но среди всей этой зыбкой неустроенности очевидным был факт: завод набрал обороты. В марте 1942 года был достигнут довоенный уровень производства танков.
Однако накал боевых действий возрастал, и Советской Армии требовалось вдвое, втрое больше танков. И надо было суметь сделать это при минимуме квалифицированных специалистов, рабочие места ушедших на фронт заняли подростки, женщины.
Завод не только создавал, но и во многом нуждался. Над этим вопросом думали все: дирекция, партком, рабочие, инженеры, ученые.
