некому. В моей ситуации, когда половина костей переломана и срослась часть из них кое-как, лучше лежать покорно, выполняя предписания врачей. Если игры разума были ни при чем и я оказалась в другом мире и в другом теле… я все-таки посмотрела, что еще есть в коробке: какие-то грамоты — я глянула мельком, немало подивившись: первое место по олимпиаде по геомантике, второе место по твареведению, и даты на них стояли разные. Год и месяц мне ничего не сказали, но, сличив их следом с датой, которая стояла на дипломе, я произвела нехитрые вычисления и поняла, что первое место по геомантике Аннет получила самое позднее год назад. Как она так умудрилась съехать в науках? И мышцы. Есть же. Я еще раз заглянула в диплом: физическая подготовка — «три»…
Я быстро просмотрела остальные бумаги. Свидетельство о рождении: отец, мать, место рождения, год рождения. Аннет было двадцать три года — хороший возраст, только ума еще нет, но это у нее, мне, по идее, ума и опыта хватит. И последним я обнаружила документ, повергший меня в некоторое уныние.
Офицер Гонзо вовсе не бросила военную карьеру, а назначалась в приграничный королевский гарнизон сроком на семь лет. Может быть, иного и не предполагалось, но при слове «приграничный» я сразу подумала о лесе, злющих комарах и полном отсутствии нормальной инфраструктуры. Болота я уже успела увидеть и даже в них искупаться. В юности я обожала походы — костры и палатки, но ближе к своим зрелым годам зауважала комфорт и не стеснялась пользоваться солнцезащитными средствами и спреями от насекомых.
Будто в подтверждение моих опасений в окно влетела здоровенная муха и уселась под потолком. Я присмотрелась — что она будет делать, но что бы это ни было, другой мир или галлюцинации под наркозом, муха занялась ровно тем, что ей было положено: потирала лапки, готовилась сделать гадость и висела вниз головой. Муху можно было бы прихлопнуть, но нечем, поэтому я высунулась в окно, осмотреться. Повезет, так она тоже вылетит.
Лес как лес… дорога широкая, но неровная — ямы, рытвины, лужи, не так давно прошел дождь, пахнет свежестью и обычной лесной тухлинкой. Вода на дороге напомнила, что я хотела пить. И так как в лесу все равно не было ничего интересного, я занялась поисками корзиночки, которую поминал дедок. Как ни странно, нашла, хотя почему он обозвал ее «корзиночкой», когда это был нехилых размеров баул… Я похлопала себя по бедрам, рассматривая содержимое баула, и пришла к неутешительному выводу, что грешить с количеством съестного в дорогу стоит не на дедка.
Воду я выпила, а вот остальное, что заботливо мне припасли, употреблять отказалась. Ни овощей, ни фруктов, ни галет, ни орехов, только даже с виду очень калорийная сдоба, щедро посыпанная сахаром, несколько блинов с красной рыбой… рыбу я, впрочем, выковыряла и съела. Затем я собрала в первую коробку то, что из нее выпало и к чему я отнеслась крайне небрежно — книги, ленты разных цветов и золотистые эполеты.
Ну какой из Аннет, к чертовой бабушке, офицер, расстроенно подумала я. Я легко бы могла представить ее на складе или в отделе кадров — но, судя по оценкам, ей и светило что-то подобное. Вот так и теряют люди форму и здоровье, мрачно подумала я. Так себе карьерные перспективы, серенький кабинет, скучная работа, что еще делать, как не есть целый день? Но мозг ужасался, а тело было в апатии. То ли потому, что в новом мире новая я успела разочароваться в жизни, то ли все-таки это был эффект от медицинских препаратов, а я никак не могла определиться, да и не хотелось. Подумав, я ущипнула себя: было больно, но что такое фантомные боли, я знала прекрасно, не стоило полагаться на ощущения целиком. Холодно? Тоже понятно, если я под наркозом…
Чтобы хоть как-то расшевелиться, я приложила к плечам эполеты, но даже они меня не вдохновили, наоборот, возникло какое-то странное плаксивое чувство. Самые настоящие слезы навернулись. И поскольку у меня этим всем эмоциям взяться было неоткуда, я поневоле задумалась — странные ассоциации, с чего бы…
И тут карета остановилась.
— Стой! Кто идет? — заорал бодрый голос, а в окно сразу сунулась чья-то рука. Это почему-то встревожило муху, она заметалась туда-сюда, а мне захотелось дать руке «пять», только вот явно она была в окне не за этим.
— Предписание пожалуйте, — попросил дедок.
Я обхватила руками голову, походя отметив, что у меня шикарная копна волос. Тоже мокрых, и как-то в спешке я забыла, что с волосами надо что-то сделать, и теперь вода — та самая, грязная, из реки — капала на мою чистую одежду. Ладно, пляшем, что за предписание, где оно? Должно по идее быть в коробке, но ничего там я… Назначение, которое я видела? Оно?
Я сунула руку в бумаги — где-то тут? Дедулик не проявлял нетерпения, но меня это отчего-то обеспокоило еще больше. И то ли это волнение, то ли память тела — какого, к черту, тела? — выдернула из общей кучи плотный листок размером чуть больше обычного конверта, и я разглядела — «Предписание», и сунула его дедку. Угадала или нет?
Я выглянула в окно. Дедулик, двое парней в коричневом, мужик — суровый, с усами, с мечом, читает, что ему вручили, за спиной мужика стена…
Первая мысль была — это пост, обычный блокпост, а мужик охраняет какую-то древность. Поросшую кустарником, помнящую еще динозавров, и вот эти-то доисторические ящеры, наверное, и выковыряли из стены половину камней, а вторая половина — повезло мужику, что он в шлеме! — того и гляди рухнет ему на голову. Но мужик состоянием стены озабочен не был, он дочитал предписание, выпрямился, узрел мою физиономию в окне кареты, вытянулся во фрунт и лихо отдал мне честь.
Все, что я в тот момент вспомнила: к пустой голове руку не прикладывают. Голова у меня была пустая вдвойне, потому что без головного убора, и еще я понятия не имела, что мне нужно сделать в ответ. Кроме того, я заметила, что по стене кто-то ползет, и, онемев от происходящего, подняла руку и неуверенно ткнула ей несколько раз за спину мужику.
Глава четвертая
Это что-то ползущее было бесцветно-коричневое, толщиной с пожарный шланг и такое же бесконечное. Солнышко поблескивало на чешуе. Где у него начало, где конец, я понятия не
