духовные книги читает и просвещается богословскими трудами.
— Не станет. Ты же сама видишь куда его тянет.
— А мы на что? Свернем на верную дорожку.
— Свернем ли? Сама сказываешь — он подражает Петру Алексеевичу. А тот упорен и просто так свои забавы не бросает.
— Алексей еще ребенок.
— С очень острым языком. Не боишься этого? Да и взгляд… он пугает.
— Да уж… вылупится и пялится не моргая. Аж мурашки по спине.
— Я о другом. Взгляд такой, словно он все понимает. Взрослый. Цепкий такой. Словно перед Федором Юрьевичем предстал… или даже не стою, а вишу на дыбе. Экое наваждение… — покачал он головой. — Хотя на лице его ни злости, ни печали. Стоит и спокойно смотрит на меня… Я даже и не знаю, как с ним речи вести — как с ребенком али взрослым.
— Он еще ребенок! — повторила Евдокия, но уже с нажимом и куда более эмоционально. — И кем мы будем, если не сможем свернуть его на верную дорожку?
— А ежели отцу все расскажет? Он явно стеснятся не станет.
— Так что с того? Чему Петр завещал нам его учить, тому и учим. И дальше больше даем. Иного, нежели Алексея желает. Да. Но в чем та беда? Мал еще нам указывать.
— Тоже верно, — нехотя кивнул Адриан после довольно долгой паузы. Это все выглядело весьма спорно. Тонким льдом, на который патриарху вступать не хотелось, дабы не ругаться с буйным и вспыльчивым царем. Но Евдокия говорила вещи разумные и, пусть и с изрядным беспокойством, однако, патриарх согласился.
— И пригляди за тем, чтобы Никифор с академией не якшался. А то ведь Алексей убедит его тайно там какие книги брать или еще чего.
— Пригляжу. Но шила в мешка не утаишь.
— Ты это о чем?
— Петр все равно о том узнает. Уверена, что одобрит? Али тебе бед с ним мало? Поговаривают, что он уже мыслит в монастырь тебя спровадить. И только приговорами друзей своих сдерживается.
— В монастырь… — тихо произнесла Евдокия. — К сестре своей посадит?
— Ой ли? — грустно усмехнулся Адриан. — Ты шутки не шути. С огнем играешь. Я тебя поддержу. Но если что — тебя Петр накажет, ибо давно ищет поводы. Так что каждый шаг ступала бы ты осторожнее. Оступишься — и все. По краю ныне ходишь.
— Понимаю. — кивнула царица, после чего добавила. — И книги подбери добрые Алексею, пользительные для души. Ежели желает читать, то пусть читает. Не забивая себе голову глупостями и опасными еретическими учениями…
Глава 3
1696 год, апрель, 20. Воронеж
Царь устало вытер лоб, сев на молодую травку.
— Притомились мы что-то государь. — буркнул, упавший рядом Апраксин. — А еще и полудня нет.
— Али вернутся жаждешь? Или опасаешься надорваться?
— Что ты… сейчас дух переведем и дальше. Так — к слову пришлось. Забегались. Вон — аж взмокли.
Петр Алексеевич ничего не ответил.
Ему тоже было не сладко, но подавать вида не хотелось.
— Эх… сейчас сына бы твоего сюда… — решил сменить тему Апраксин после неловкой паузы.
— Блажишь? На кой бес он тут сдался?
— Сам же сказывал — держится за юбку мамки и чурается дел твоих. Вот, — махнул рукой Апраксин, — посмотрел бы. Глядишь и загорелся бы страстью к нептуновым делам али марсовым забавам.
— Мал он еще.
— Ты вот в шестнадцать лет ботик дедовский увидел. И сразу увлекся. А ежели бы раньше он тебе на глаза попался? Али не всколыхнул бы он тебе душу?
— Кто же то ведает?
— Просто вспомни себя. Тоже ведь был далек от всего этого. Жил и жил. А потом случился ботик, и все завертелось.
— Думаешь?
— Попытка не пытка. Там ведь в Москве, когда готовились, он тоже сидел в стороне. Не пущали его по малолетству. А одними словами сыт не будешь. Тут надо посмотреть. А лучше пощупать. Его же мама держит словно нарочно у юбки. Как наседка.
— Посмотрим.
— Я мню — чем раньше, тем лучше.
Петр задумался, но ответить не успел. Невдалеке раздался шум и возня какая-то. И он переключился на дела насущные, которые откладывать было некогда и переложить не на кого.
Он был вынужден руководить в стиле «пожарной команды». Да, буйный нрав и деятельный характер не давали ему возможности отсидеться. Но это все мелочи. Он бы нашел куда более интересное применение своему шилу в известном месте если бы у него так критически остро не хватало толковых командиров и администраторов. Всюду приходилось совать нос и шевелить закисшее «болото» в ручном режиме.
После смерти отца в 1676 году все посыпалось. Все его наработки. Вся его команда…
Строго говоря началось все несколько раньше.
После завершения затяжной войны с Речью Посполитой в конце 1660-х Алексей Михайлович распустил часть полков. Чтобы сократить расходы. Потому как война эта измотала казну державы до крайности, вогнав в экономический кризис.
Но в целом костяк удержал. И войска, и командования, и прочих.
А вот потом он умер и начались чудеса.
Старший брат Петра Федор провел определенные реформы, на первый взгляд довольно толковые. Так, по итогам реформы 1680 года, формально количество полков нового строя увеличилось[5], потому что в них перевели стрельцов, городовых казаков и пушкарей. Оставив только московских стрельцов в стрелецкой службе, хоть и в изрядном количестве[6]. Кавалерию тоже причесали и упорядочили, переведя помещиков частично в рейтар и конных копейщиков[7]. Вооруженные силы России при этом были разделены на территориальные округа.
На первый взгляд все хорошо.
Это ведь повышало стройность системы и улучшало структуру управления. Но трансформация воинских людей старой службы — городовых казаков, стрельцов и прочих в солдат проходила номинально. Из-за чего некоторые время худшие солдатские полки уступали в выучке лучшим стрелецким полкам. Ведь в стрельцы при Алексее Михайловиче переводили солдат-ветеранов в награду. Впрочем, это продлилось недолго. Солдат мал-мало гоняли. Хоть как-то. Оставшиеся же стрельцы быстро их «догнали и перегнали» в слабости подготовки, совершенно разложившись. И к моменту Кожуховских маневров 1690 года представляли из себя жалкое зрелище. Даже на фоне крайне слабо обученных солдатских полков.
Из-за всего этого «веселья» количество действительно боеспособных полков быстро снижалось. Да и инфраструктура, обеспечивающая армию, изрядно пострадала, отчего материальное обеспечение войск деградировало на глазах. Совокупно это привело к тому, что Россия в довольно небольшие сроки умудрилась утратить современную боеспособную армию. Которой и Речь Посполитую победила, и Швецию сдержала в ее стремлении к экспансии на русские земли. И это при том, что Федор Алексеевич провел на
