поздравляет меня. Зачем мне какой-то незнакомый мужик, пусть и очень известный?
Зато уголовник, как оказалось, мне очень нужен! Раз весь концерт я его высматриваю. Краснею от осознания собственных поступков. Как же стыдно. А ничего с собой сделать не могу. Высматриваю Ворона. Что за наваждение! Ведь знаю, что рискую всем. Главное — Маруся! Но безумное притяжение диктует свои условия Оно сильнее любых доводов рассудка.
— А вот и моя прекрасная жена! — Вадим появляется за моей спиной. — Нравится концерт?
— Очень!- вру на автомате.
Прикусываю язык, с которого едва не слетел вопрос про странного мужчину.
Остаток вечера муж от меня не отходит. Доченька заснула, и мы с Вадимом относим ее в детскую. На публике он осыпает меня комплиментами, целует руки и ведет себя как всегда безукоризненно. Ловлю на себе завистливые взгляды. Ничего нового. Привыкла. Притворство, лживые фразы, улыбки, как же все это изматывает.
Как ни странно помогают мысли о Вороне. Словно даже не видя его, ощущаю невидимую поддержку. Бред это все и простое самовнушение.
Праздник продолжается практически до утра. У меня уже скулы болят улыбаться. Но лучше так. Перспектива остаться с мужем наедине страшит.
— Значит, тебе понравился мой брат? — спрашивает меня, когда мы входим в спальню.
— Я не знала, что у тебя есть брат… — опускаю голову. От него пахнет яростью, уже интуитивно угадываю эти вибрации. И они не сулят ничего хорошего.
— Есть, — кивает, задумчиво глядя в окно. — Одна черная кошка между нами пробежала. Все испортила зараза, — говорит тихо, но в каждом слове столько ненависти.
— Но теперь вы померились? — нарушаю одно из основных правил — не задавать вопросов.
Нарываюсь ведь. А не могу остановиться. Желание узнать о Вороне больше, сильнее доводов рассудка.
— Все бабы зло… их создал нечистый, чтобы портить мужикам жизнь, — резко оборачивается, впивается в меня колючим взглядом. — И ты, Каринка, никакой благодарности, только позоришь меня.
— Вадим, извини, я не… — поднимает руку вверх. Морщится, как от зубной боли.
— Молчи. Не раздражай меня. Не могу слышать твой писк. Забыла, что могла сейчас за колючей проволокой срок мотать? Сколько тебе светило? Напомнишь? — подходит ко мне, нависает как коршун.
— Пятнадцать, — отвечаю одними губами.
— Тебя я спас от тюряги, а вот его не смог…
Глава 8
— Я буду всегда благодарна тебе за это, — говорю искренне. Если бы не Вадим, я бы никогда не выпуталась.
— Видел твою благодарность, — презрительно смотрит на меня. — Мужик пальцем поманил, а ты уже хвост распустила.
— Извини, — мне нечего на это сказать.
Знаю, как это выглядело со стороны. А на самом деле это еще хуже. Меня повело. Не отпускает. Даже сейчас перед глазами лицо Ворона, а внутри все скручивает от отчаянного желания, еще хотя бы раз вдохнуть его аромат.
— Считаешь, что ты нужна ему? — его улыбка режет воспаленные нервы. Только муж умеет улыбнуться так, что свет становится не мил.
— У меня есть ты. Мой спаситель, — говорю заученную фразу.
— Так и не научилась правдоподобно врать, — проводит рукой по моим волосам, хватает за прядь и резко тянет на себя.
Закрываю глаза, невыносимо видеть его взгляд. Страшно. Я никогда до конца не знаю, что ожидать от мужа. Он всегда превосходит мои самые жуткие ожидания.
Но сегодня он особенно странный. Разговорчивый. Обычно он ограничивается короткими приказами. Ему больше нравится, когда я сама признаю, себя жалкой и ничтожной.
— Я не вру, дорогой, — вымученная улыбка касается моих губ.
— Никита принял тебя за другую. За женщину, которой ты и мизинца не стоишь. За стерву, которая умела держать мужские сердца в своих маленьких кулачках. Один ее взгляд и мужики штабелями падали к ногам, — он говорит с придыханием, в темно-серых глазах загорается огонь. Сейчас он похож на одержимого. Той другой. Ревности у меня нет. Но есть удивление, что моего непробиваемого мужа мог кто-то так зацепить. Мне казалось это нереальным. — Ради таких мужики готовы совершать любые безумства. А ради тебя, — презрительно скользит по мне взглядом, и чем больше смотрит, тем сильнее лицо искривляется, — Об тебя разве что ноги вытереть… и то… надоедает.
Он умет бить наотмашь словами. Лучше бы реально ударил, чем вот так, медленное уничтожение личности. Но он не бьет. Нет. И при этом его слова заставляют корчиться в муках. Всегда острые как бритвы, прицельно точные.
— Так почему ты не с ней? — нагло спрашиваю. Боль придает сил. — Зачем тебе я?
Вздрагивает. Не знала, что могу его зацепить.
— Василисы больше нет, — голос пропитан страданиями, губы дрожат. Никогда не видела его в таком состоянии. В глазах океан отчаяния, он бушует, бьется о реальность и мучает его.
Вадим не отпустил ту женщину. Не знаю, способен ли муж на любовь, но к той, он явно испытывал какие-то чудовищные и разрушительные по своей силе эмоции.
— Прости, — отступаю на шаг. Я затронула что-то слишком личное, действительно болезненное. Но расплачиваться придется мне.
— Даже извиняться не умеешь. Ни о чем тебе не жаль. Ты домашнее животное, которое только потребляет блага, но так и не научилось ценить. В тебе нет ни благодарности, ни уважения, только страх… не человеческий… животный, — мотает головой, ему больно смотреть на меня, потому что хочет видеть ту другую. — Думаешь, Никита бы не распознал фальшь? С ним было бы по-другому? О нет, дорогая, — истерично хохочет, — С ним еще хуже. Он пол жизни по тюрьмам. У него остался только инстинкт выживания и жажда мести.
— Он тоже ее любил? — вот зачем я это спрашиваю? Почему-то мне дико больно, что практически незнакомый мне человек любил другую женщину. Что со мной?
