Поэтому ее наряд тоже оставил впечатление. Особенно овей[1] на голове. И мини-ридикюль на ремешке приталенного фиолетового платья. Как и настенные панели в комнате. Цвет один в один.
- Мы можем вернуться назад.
- Погоди еще чуть-чуть, - и, не открывая глаз, вновь замерла со вздернутым вверх носом.
Продолжила ненасытно втягивать в себя чистейший воздух с примесями дыма из широких труб, талого снега… это ведь такое счастье – я дышу… и… мускуса. Теплого, пряного, приятного и странного для места этого…
- Дарёна?
Я глаза открыла. Да так и стою, почти уткнувши свой курносый нос в рубашку Бохи на груди. Он то на нашу прогулку не экипировался так же знатно. Так и ходил на распашку в короткой куртке. Щёголь. И что-то мрачное, вдруг, нахлынуло на меня холодною волной:
- А ты знаешь, я девять лет назад едва замуж не вышла. Там, в моем мире. И точно мне не вернуться туда больше?
- Нет, - с лица мужчины вмиг сошла вся беззаботность. – В том мире, - твердо выделил он слово «том». – ты умерла, Дарёна. Туда с реки безвременья причала больше нет. А кто он был?
- Военный, - выдохнула я, глядя в небеса. – И он погиб на границе после того, как стал официальным моим женихом.
- Воин, - протянул мужчина. – Он выполнил свой долг.
- И все равно бы не женился на мне, да?
- Да.
- И почему? – и как же это больно и обидно!
- Потому что ты для других мужчин недостижима. И в нашем мире тоже.
Будто я прямо сейчас тулупчик сброшу и за женихами побегу. В неизвестном направлении!
- Да что вы говорите!
- Размечтался?
- Размеч… А почему я столько лет встреч наших не помнила, скажи, Боха?
- Скажу, - мотнул он своей русой челкой. – Чтобы легче было мне к тебе привыкнуть. Это – помощь Груна. Его покровительство.
- А как же я? Я не должна была к тебе привыкнуть?
Боха растерялся. Лишь на мгновение, правда:
- Нет. Не это главное, Дарёна.
- А что тогда?
- Что я тебя нашел.
- Нашел… А если б не нашел? Бонифак говорил, что ты перед этим «вызволился из-под грунова замка». Что это значит?
Мужчина, вдруг, болезненно скривился:
- Так необходимо? Тебе это знать необходимо?
- Да. Конечно, - удивленно закивала я.
Боха вздохнул и в очевидном раздумье прикусил свою губу:
- Это – моя забота. Не женская. Но, если тебе надо знать, Дарёна… Мой дядя. Брат отца. Отакар. Чуть больше двадцати годов назад он правил одним из княжеств Крайлаба, Бриветом. Хорошая земля, богатая. Но, дяде показалось мало и после смерти моих родителей, он прибыл в этот замок. Мне было тогда девятнадцать. А дядя… дядя, - зажмурясь, хмыкнул Боха. – мечтал о власти. Большой. И после нашей с тобой последней встречи он узнал, что вот-вот и станет поздно – я украду тебя, свершу традиционный ритуал и трон он не увидит никогда.
Стоп! Какой еще «традиционный ритуал»?
- А, Боха, погоди.
- Я тогда уходил за тобой. На следующий же день.
- Боха?
- Ты хотела знать, Дарёна. Есть в нашем тайнике семейном специальный камень. «Груновы глаза[2]». И он вставляется в ложбинку у двери в подвал на нужном запретном уровне. Глазом живым вовнутрь, мертвым наружу. И там на охране всегда стоял мой верный друг. Ему досталось еще пуще. Я-то двадцать лет в реке безвременья болтался, видел сны, а Винка связанным засунули вовнутрь, перед тем как Отакар перевернул в ложбине «Груновы глаза». И Винк просто умер на весь этот срок. Так и пролежал у двери внутри. Но, твой предсмертный всплеск…
- Когда я в своем мире умирала?
- Да, Дарёна. Мы связаны с тобой и меня по-простому волною вынесло к тебе, как вынесло и божий камень из ложбины. Дверь для нас открылась.
- То есть для тебя этих десятилетий словно и не было?
- Ну да, - угрюмо хмыкнул Боха. – Жизнь текла без нас с Винком. Многие выросли, состарились. Моя сестра стала взрослой красавицей. Вы обзнакомитесь сегодня с ней.
- Конечно.
Но, это для тебя, мой друг, не было этих двух десятилетий. А я жила. И хоть без любви, но голова моя полна воспоминаний. И как теперь нам с этой разницей смириться? Я не знаю. А ты хоть знаешь?.. Вот и поживём…
- А это он!
Мы с Бохой стояли у громоздкой деревянной рамы посреди двора. За замковой стеной жил по своим законам шумный и многоголосый Хлавн[3]. А здесь на надежной перекладине в тишине и относительном покое под чириканье пичуг и слабый ветерок спал «он». Государев Вестник – глас божий. Царь крайлабских колоколов. И вроде, он вполне себе обычный - серый. С младенца высотой. Бока литые, выпуклые, гладкие. Лишь только иней служит им украшением зимним. Маленькие такие колючие кристаллы, обозначающие, что снежный ветер совсем недавно дул…
- А откуда ж ветер дул?
Мне так хотелось бойко обернуться к Бохе, но в образе матрешки это сделать невозможно. И в результате вышло лишь прогнуться в перетянутой сукном спине, качнувшись в бок. Мужчина маневр мой оценил достойно, словив рукой за отворот воротника:
- Откуда ветер снег принес?
- Угу, - вот кивнуть удалось. Правда под тугим платком мгновенно ухо зачесалось правое.
И мне интересно стало: друг мой иномирный с дамами в целом галантный кавалер? Впрочем… Что значит «впрочем»? Я его ревную?.. Неет! Прикидываю собственные перспективы. Так вот, если теоретически предположить наличие близких подружек у Бохи, то им сейчас под сорок всем должно быть. Впрочем… Дурное слово! Больше его не говорю. Да мне самой недавно было тридцать семь. И что? Завлекательно бодра и весела, кроме последних гиблых дней. И может эти государевы зазнобы уже сейчас… Недвижимость! Я буду требовать отдельную недвижимость в спокойном милом месте. Далёком отсюда. Экономические базы и карту изучу!
- …никогда. Я говорю – этот камень никогда не ошибается[4], показывая нужные ворота.
- Ворота? – похоже, я задумалась так очевидно, что Боха, склонившись, очень пристально в глаза мне посмотрел:
- Ты меня слушала?.. Я отвечал на твой вопрос, Дарёна.
- О стороне, с которой ветер снег принес. Я помню, - только это я и помню.
Боха вздохнул:
- Может, домой пойдем? Ты ведь устала.
- Может
