уйму.
– Шо ты такой нетерплячий? Можно с ними побалакать.
– Не, це безглуздо. Наехать – то да.
– И кто наедет? Ты?
– Все разом.
Голоса становились всё громче. С трудом, но всё-таки Григорий Иосифович понял, о чём они говорят.
Конечно, только очень наивный человек может думать, что каждый собирает бутылки, где хочет. Может, где-то это и так, но не в Одессе. Одесса вся поделена на районы и участки. Каждый район контролирует определённая шобла (группа, компания). У каждого из этой шоблы – свой участок.
Тот участок, где собирал бутылки «Герцог», он сам себе и присвоил. Потому что был одним из самых старых «чистильщиков» (так называли тех, кто собирал бутылки) во всей Одессе, а остальные, кто сдавал на Еврейской улице, все были салаги по сравнению с ним. Поэтому его участок никогда не обсуждался, тем более, был он небольшим, хоть и довольно хлебным.
Но посторонних в свой район шобла не пускала. Были и инциденты с драками и кровью.
Всё это напоминало диких зверей, которые тоже имеют участки для охоты и не пускают туда особей своего вида. Григорий Иосифович об этом знал, но никогда не вникал, поскольку его это никаким боком не касалось.
К слову, борьба за существование в так называемом «человеческом» обществе бывает наиболее ожесточённой с самого низу и в самом верху. На самом верху крутится столько денег, что тут не до сантиментов. А внизу речь идёт о простом выживании – и тут тоже не церемонятся.
Да и что будет делать бездомный спившийся человек, если лишить его единственного источника существования?
Григорий Иосифович понял, что в их районе появились посторонние. Это, предположительно, были «ромы», то есть цыгане, – приехавшие из Азии. Тут Григорий Иосифович усомнился, потому что цыгане не любят утруждать себя: они только воруют и попрошайничают. Собирать же бутылки – довольно тяжёлая работа. Может, эти люди просто похожи на цыган.
Мойша предложил их убить (расфасовать), но, конечно, никто серьёзно к его словам не отнёсся. А «наехать» – значило напугать, прогнать.
Всё это Григорий Иосифович слышал краем уха. Он просто ждал своей очереди. За Чукчей сдавал Тушка, потом Мойша, а за Мойшей уже он.
Но тут высокая женщина с ярко-жёлтыми, как подсолнух, волосами, по кличке Химера, обратилась непосредственно к нему:
– А вы, если те до вашего участка дотянутся, то нам скажите. Мы их турнём.
Разумеется, Григорий Иосифович отлично понял, что сказано это из самых добрых чувств. Одесситы – вообще добрые и отзывчивые люди. Понимая, что старик сам себя не защитит, Химера предложила ему помощь всей шоблы.
Но именно это «Герцогу» не понравилось.
Он слегка поморщился и после паузы недовольно сказал:
– О чём говорить? Они тоже люди.
– И што? Пусть берут ваши пляшки, а вы будете мереть с голоду? – спросил кто-то сзади.
Григорий Иосифович засмеялся.
– А если нет, я буду жить вечно? Мне 90 лет.
– Ого! – сказал тот же голос сзади. – Красивый возраст!
– А если те ромы на вас насядут?
– Ну, убьют и закопают! – и он отвернулся, показывая, что не хочет говорить об этом.
Ответы старика не понравились Мойше-Вструнку. Он искоса злобно поглядел на Герцога и сказал:
– Так мы тут все заедино или каждый на себе?
Григорий Иосифович ничего не ответил.
Не дождавшись ответа, Мойша отвернулся и сказал, как бы про себя:
– А тогда лучше те пляшки нам подчистить, раз оцей Херцог не з нами, а сам соби.
Но Григорий Иосифович его уже не слушал. Он сдал свой груз, получил деньги, попрощался с Ред-Бульбой и ещё двумя-тремя и с пустой тележкой вышел за ворота.
По дороге домой он зашёл в магазин. Это был, между прочим, тот самый магазин, где ему в своё время подарили тележку, который он и пользовался до сих пор.
Поставив тележку в предбаннике, он прошёл в торговый зал. Взял корзинку и пошёл по рядам. Оказалось, что морковка подорожала на целую гривну. Он остановился, чтобы посчитать, хватит ли ему денег и на хлеб, и на морковку, которая у него кончалась.
Посчитав деньги и решив пока никаких овощей не покупать, а подождать, пока привезут товар похуже и подешевле, он подошёл к стеллажу с хлебом и крупами. И тут обратил внимание не интересную сцену.
Возле круп стоял небольшой мальчик и силился дотянуться до пакетов овсяных хлопьев под названием «Ранок». Но они находились на самой верхотуре. Мальчик встал на цыпочки, даже подпрыгивал и пыхтел от старания, но не мог достать хлопья. В торговом зале супермаркета в этот час было полно народу, но никто, конечно, ничего не заметил. Никто, кроме полуслепого старика.
Гр игорий Иосифович направился к мальчику, который в этот самый момент неловко задел локтем какие-то коробки и две-три полетели на пол. Он торопливо подобрал их и тут увидел рядом высокого строгого старика, смотревшего прямо на него. Мальчик испугался, но старик улыбнулся и сказал:
– Тебе помочь?
Мальчишка смутился, но ответил:
– Да, пожалуйста.
Григорий Иосифович снял с полки хлопья: они были лишь чуть выше его головы – и отдал мальчишке.
– Хватит?
– Да! Спасибо.
Старик снова улыбнулся, потом подошёл к строгой даме, видимо, товароведу, стоявшей у того же стеллажа и что-то быстро записывавшей в толстую тетрадь.
– Извините, я могу вам помешать?
– Хорошо, мешайте!
– И как это может достать ребёнок? – спросил старик, показывая на верхние полки.
Дама воззрилась на него с недоумением.
– У вас есть дети?
– Ну, допустим, и что?
– Вот вы послали сына или, скажем, дочь за покупками. И как они это могут снять?
– Так что вы предлагаете? – спросила дама уже сердито.
– Поставьте здесь лесенку. Дети тоже люди.
Григорий Иосифович улыбнулся строгой даме, повернулся, взял буханку хлеба и пошёл к кассе.
Такой образ действий всю жизнь был характерен для него. Он всегда всё замечал и во всё вмешивался. Из-за чего в былые годы у него случалось немало неприятностей. А ещё он очень любил детей. Он ведь почти всю жизнь работал с детьми.
Домой он добрался под вечер. Небо уже темнело, наливаясь густым сливовым цветом, и по нему на огромной высоте быстро летели сизо-голубые, гораздо светлее неба, лёгкие облачка. Старик остановился у своей двери: он любил смотреть на небо.
Потом открыл дверь и вошёл, вкатил свою тележку.
Только он снял куртку, за дверью послышались какие-то странные звуки, вроде мышиного писка.
– О! Сегодня рано! – сказал хозяин вроде бы радостно и повернул ключ в двери. В щель проскользнула маленькая собачка. Она вильнула хвостом, посмотрела
