особа в шёлковых многослойных одеждах, с чёрными быстрыми глазками на белоснежном личике. Выслушав их, она плавным движением позвала гостей за собой и проводила в уютную залу на первом этаже замка, а сама уплыла в дальние покои, чтоб доложить о них госпоже.
Они осмотрелись. Гостиная была обставлена роскошно, на стенах висели гобелены и картины, а в углах стояли алкорские скульптуры, изображавшие Богиню Ночи и Бога Дня.
— Как я и думал, — заметил Филбертус, присаживаясь к столу, на котором стоял кувшин с вином и несколько кубков. — Фасад у неё хоть и роскошный, но полностью соответствует нашим обычаям. Но чем дальше, тем больше странностей она прячет в своих залах.
— Эта ваза сделана не в мастерской ремесленника, — проговорил Марк, рассматривая изысканную вазу из бело-розового фарфора с лепными тюльпанами и лилиями. — Её сделал придворный художник альдора Фарлан. После его смерти цены на его произведения взлетели до небес.
— И сколько она может стоить? — уточнил Филбертус.
— Примерно столько же, сколько мой дом.
Придворный маг не успел сказать, что он по этому поводу думает, потому что в гостиную снова вплыла давешняя девица и, отвесив церемонный поклон, жестом пригласила их пройти во внутренние покои. Она провела их в небольшую комнату с высоким сводчатым потолком и большими окнами, выходившими в цветущий сад. Стены здесь сплошь были покрыты лаковыми панелями, а мебель искусно вырезана из красного дерева. В глубине комнаты стоял низкий диван, где на расшитых шёлковых подушках в томной позе возлежала прекрасная баронесса де Флери, перед ней стоял низкий столик, а рядом — две квадратные скамеечки с мягкими бархатными сидениями. Когда гости вошли, баронесса мило улыбнулась им и белой изящной рукой, выскользнувшей из рукава халата почти по локоть, указала на сидения. Филбертус небрежно фыркнул и, прежде всего, направился в угол, где на небольшой подставке стояла курильница, из которой струился голубоватый дымок. Марк, поклонившись баронессе, сел на скамеечку, и вытянул ноги, потому что сидеть так низко ему было непривычно. После он обернулся к своему приятелю и наблюдал, как тот достал из подсумка какую-то коробочку и, бесцеремонно взяв курильницу, перетряхнул её содержимое внутрь, после чего закрыл крышку.
— Если вам нравится аромат моих трав, я дам вам мешочек, — проговорила баронесса, обеспокоенно следя за его действиями. — Однако вправе ли вы так вести себя в чужом доме?
— Конечно, — подтвердил Филбертус, обернувшись к ней. — Я всего лишь изымаю доказательства, поскольку королевские маги ведут расследование вашей деятельности, мадам. Я предупреждал вас, что здесь колдовать имеют право очень немногие, но вы не прислушались ко мне. Теперь я буду вынужден действовать жёстко и прямолинейно.
— Расследование? — очень искренне изумилась она. — Моей деятельности? Колдовство? Это какая-то ошибка! Разве я колдунья? Я всего лишь женщина, привыкшая жить по обычаям своих предков, и если эти обычаи кажутся вам странными, то это ещё не значит, что они противозаконны.
— Ответьте мне, ваша светлость, — Филбертус решительно подошёл к ней и уселся на диван, вынудив её подтянуть ноги, чтоб освободить для него место, — откуда вы прибыли? Мы всё время слышим о вашем племени, но до сих пор не знаем, где оно живёт.
— Далеко на востоке, — ответила она с милой улыбкой.
— Как это удобно, — кивнул маг. — Дикое племя, живущее далеко на востоке. Где-то в тех местах, куда не решаются сунуться даже самые отчаянные смельчаки, потому что там хозяйничают тёмные эльфы. И, конечно, ваше племя разводит лис на шубы, ведь там так холодно, на границах мёртвых земель, откуда вы явились.
— Разводит лис? — переспросила она.
— Да, тех самых лис, что наводнили город одновременно с вашим прибытием сюда. Тех лис, что похищают детей и убивают нищих и обгладывают их кости.
— Но… — возмущённо начала она и тут же смолкла. — При чём здесь я?
— При том, что эти лисы не только заползают в норы в стенах вашего дома, перед этим они выползают оттуда, разносят болезни, кусают людей. Возможно, вы используете их в колдовских обрядах и наведении порчи.
— Вряд ли вы сможете это доказать, — заметила она, обиженно надув пухлые губки. — Или подобные голословные обвинения допустимы в Сен-Марко?
— А что, в вашем диком племени всё всегда свершается по закону? Оставьте! Я знаю, как суровы обычаи кочевников! Мы тоже иногда вынуждены быть суровыми, особенно когда речь заходит о безопасности короля и королевства. Помните, я говорил вам как-то о фаворитке короля, сожжённой вместе с мужем на площади за колдовство? Так вот, я сам обследовал эту леди и говорил с ней. Она не была колдуньей и не обладала никакими магическими способностями. Тем не менее, суд приговорил её к смерти именно за колдовство.
— Как жестоко… — пробормотала баронесса.
— Мир жесток, — заметил Марк, который до этого не вмешивался в разговор. Взяв со стола маленькую круглую чашечку, он внимательно рассматривал выписанный на ней узор. — Мы вынуждены защищаться, потому что наше королевство издавна существует в условиях бесконечной войны, и несколько лет мира не могут так быстро изменить наш нрав. К тому же, при всём уважении, ваша светлость, вы вызываете слишком много подозрений, а потому несёте потенциальную угрозу для Сен-Марко.
— Угрозу? — она рассмеялась, прикрыв лицо тонкими пальчиками. — Чем же слабая женщина из дикого племени может вам угрожать?
— Так ли вы слабы, как пытаетесь представить? — спросил он, взглянув ей в глаза. — И так ли дико ваше племя? Вы не зря скрываете свои сокровища далеко от ворот, прикрывая их нашими гобеленами, алкорскими вазами и статуями. Потому что сведущему человеку они могут рассказать о вас слишком много. Вот эта чаша, всего лишь маленький кусочек фарфора, но как много она может поведать! Посмотрите, она почти прозрачна, даже лучшие алкорские мастера не могут добиться такой нежности и прочности в своих творениях. Её форма совершенна, она не круглая, не приземистая, она сохраняет в себе совершенство круга и при этом очень устойчива. А рисунки на ней? Это тончайшая роспись, изысканный узор, выполненный вручную, в нём сплелись странные животные и цветы, которых нет в нашем мире даже в старинных рукописях, напичканных разными фантазиями. Сколько же поколений должно было трудиться над совершенствованием своего искусства, чтоб однажды сделать такую маленькую чашечку, которая в числе других служит лишь дополнением к этому красивому кувшину? И так во всём, ваши курильницы, панели стен, узоры тканей, из которых сшиты ваши одежды. Я не поверю, что всё это было создано в каком-то диком племени. Даже алкорцы, превосходящие нас во многом, не достигли таких высот в ремесле и искусстве. Возможно,
