в тот момент, когда переступил порог магазина.
И почему меня это так беспокоит? Разве я не должна радоваться амнезии напыщенного мажора?
Все эти мысли не отпускали, пока я переодевалась, прогревала машину, и пока ехала за мамой и Надей.
К тому моменту, как я подъехала в родной двор, поняла, что ненавижу себя за то, что не могу отпустить из головы этот глупый ночной визит.
Из всех этих размышлений меня смог вывести только звук открывающейся задней двери.
— Привет, — с улыбкой поздоровалась с Надей. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — ответила, поправляя эти ужасные очки.
— Ну и отлично, — улыбнулась сестренке.
В это время мама села на переднее пассажирское сиденье.
В те дни, когда у меня пары начинаются позже, например как сегодня в одиннадцать часов, я отвожу сестру в школу, а маму на работу. Даже если сама ужасно хочу спать после ночной смены.
Когда я только предложила такой вариант доставки семьи, мама была категорически против. Мне с трудом удалось ее уговорить.
Но мне так хотелось, сделать что-то для нее…
Мне бы хотелось купить ей какое-то красивое платье, дорогие украшения, но… Единственное, что я могу — это почти с комфортом иногда подвозить ее на работу.
Ведь я прекрасно помню, как она помогала мне собирать деньги на автошколу. Это удовольствие оказалось не из дешевых, и я старалась брать дополнительные смены, чтобы скопить для этого деньги. Мама, видя мои нагрузки решила помочь. Она вставала в четыре утра, шла мыть небольшой продуктовый магазин, который находится в нашем районе, а потом шла на свою основную работу. Я помню, как ей было тяжело. Но она хотела мне помочь. И помогла. Не знаю, чтобы я без нее делала. Наверное, все еще пыталась скопить нужную сумму.
Оставив Надюшу в школе, и пожалев ей хорошего дня, мы с мамой поехали дальше.
— Как Надя себя вечером чувствовала? — спросила, выезжая на главную дорогу.
— Хорошо. Голова не болела.
— Как думаешь, когда сможем сделать операцию?
Мама тяжело вдохнула, а потом шумно выдохнула.
— Не знаю, — качает головой. — Перед операцией надо будет сделать еще одно обследование. Врач сказал, что новые анализы покажут более ясную картину.
От тихого, почти безжизненного маминого голоса, у меня по спине поползли мурашки.
— Все будет хорошо, — почти уверено проговорила, не отрывая взгляда от дороги. На маму сейчас смотреть я просто не в состоянии. Даже не глядя, знаю, какие эмоции у нее на лице: боль, страх, отчаяние…
— Обязательно. Но знаешь, Алис… Я все чаще думаю, что операция — это ведь всегда риск…
От ее слов во мне, как спичка, вспыхнуло раздражение.
— Жизнь вообще тот еще риск, мамуль, — постаралась, чтобы голос звучал ровно, спокойно, хотя на самом деле испытывала совершенно противоположные чувства. — Что ты предлагаешь? Не делать операцию? Надя ведь ослепнет. И никто не знает, когда это произойдет. Может завтра, может через месяц, или год. Но это произойдет. Она уже сильно потеряла зрение. И эти боли… Ей больно, мам. Очень больно. Мы должны сделать эту чертовую операцию, как минимум для того, чтобы она не страдала от этих ужасных болей и проклятых обмороков.
Под конец монолога, мне все-таки не удалось сдержаться, и я с ненавистью выплевывала каждое слово.
Вот только ненависть эта была направлена на судьбу, которая так жестоко поступила с маленькой беззащитной девочкой.
С силой сжала рычаг коробки передач, и часто заморгала, чтобы не дать слезам пролиться.
Почувствовала мягкое прикосновение к руке.
— Я знаю, Алис… Знаю. И мы обязательно сделаем ей эту операцию. Просто я боюсь.
Улыбнулась, хотя больше всего на свете мне бы хотелось сейчас забиться в какой-нибудь темный угол и громко заплакать. Отчаянно, навзрыд… Но я не могу себе этого позволить.
Не могу быть слабой, когда семья нуждается во мне.
Припарковала машину на стоянке рядом с маминой работой, и только теперь смогла повернуться взглянуть на маму.
— Я тоже боюсь, мамуль, — честно ответила, глядя с какой нежностью и заботой она поглаживает мою руку. — Но мы не имеем права сомневаться или отступать. Только мы можем дать ей нормальное будущее. И оно у нее будет. Без всяких болей, обмороков и огромных очков.
— Обязательно будет, — улыбнулась мама, и крепко меня обняла. — Спасибо, Алиса, что ты у меня есть. Я тебя очень люблю, — тихо прошептала.
— И я тебя.
Несколько секунд мы еще крепко обнимали друг друга, даря силу и поддержку. А потом мама отстранилась.
— Я тебе уже говорила, но хочу повторить, — сказала, когда уже собиралась выйти из машины и отправится на работу. — Ты не должна гробить свою жизнь на благо других. Я не хочу, чтобы так прошла твоя молодость. Студенчество — это здорово. Я хочу, чтобы ты хоть иногда отдыхала. Сходи куда-нибудь с друзьями. Не знаю… Да хоть в кино или на танцы.
— Мам, — с улыбкой, покачала головой.
— Нет. Ты не понимаешь. Это сейчас кажется, что все еще впереди. Что успеется… А на самом деле время летит слишком быстро. И ты оглянуться не успеешь, а время уже безвозвратно ушло. Тебе хоть иногда надо… Эм… Как это у вас сейчас говорят? Тусить? Вот! Тебе надо иногда тусить!
— Мам, да когда…
— А вот меня не волнует когда, — деланно сердито проговорила, пряча улыбку. — Однажды я рассержусь и сама выгоню тебя гулять с одногруппниками.
— О нет. Я этого не переживу, — посмеиваясь ответила.
— Вот! Так что имей в виду. Сама не пойдешь гулять — я тебя заставлю.
Мама рассмеялась, и, поцеловав меня на прощание, вышла из машины.
А я, включив задний ход, начала выезжать с парковки.
Слова мамы вертелись в голове до самого университета.
Понимаю, что она в чем-то шутит, но…
Я не могу сказать маме, что из-за тяжелого графика… Из-за учебы, работы и Нади у меня совсем нет друзей.
Никого нет…
Я всегда одна.
Глава 4
Припарковала машину на свободном месте, но не спешу выходить. С некой опаской просматриваю студентов, пытаясь найти в толпе знакомую фигуру.
Не хочу сейчас видеть Волкова. Да и… Страшно.
Не знаю чего ожидать от этого человека.
И, наверное, даже порадуюсь, если он меня не узнает.
Но из головы настойчиво не хотела выходить его последняя фраза.
И вот что теперь делать?
— Так, Алиска, — твердо, но тихо прошептала сама себе. — Ты и не через такие трудности проходила. Что там какой-то мажор со странностями…
Самовнушение не подействовало, а вот время, которое настойчиво напоминало, что скоро начнется пара — очень даже.
Поэтому из машины, я вышла с непроницаемым лицом, но… Все равно осматривалась по сторонам, чтобы случайно не встретить знакомую личность.
К счастью, до самой
