— Точнее, хотела, но мне показалось…
— Было смешно, — подал голос Скайгард, а лицо оставалось неподвижно-холодным.
— Скай, не мешай воспитывать сестру, — смеясь возмутился отец.
— Папуля, я не хотела позорить Фолгандов и делать плохо Ри, — Фрейя пыталась оправдаться, говорила быстро, сыпала словами. — Жених совсем не подходит сестре. Он странный и неприятный, самодовольный тип.
— Только Маргарита будет решать подходит Эльсвер ей или нет, — напомнил Стефан, но готов был согласиться с дочерью в главном — господин Брэг ему не нравился.
— Он даже не маг! — в глазах Фрейи подобное могло стать серьёзным минусом. — Странный не маг, — неожиданно задумавшись, она оставила волосы в покое.
— Ты видела что-то? — брат выступил из тени ближе к родным, тонкие черты лица казались вырезанными из камня умелым мастером.
— Стихии вокруг него..., — ей трудно было подобрать верное слово. — Кипят! Не разобрать, где что. Смешались и запутались.
Фрейя лучше всех Фолгандов видела потоки стихий, различала следы каждого из магов. Скайгард, напротив, не видел и не чувствовал ничего кроме ментальной магии. Но отец мог заметить, поэтому они вопросительно посмотрели на Стефана.
— Много стихий для человека далёкого от магии, — он согласился с дочерью.
— И они все разные, — горячилась Фрейя. — Стихии многих магов. Я в них запуталась сразу. Не правильно, папуля. Всё неправильно. Не отдавай Ри этому человеку.
Собственные мысли мага находили отклик в словах дочери, но мешать Маргарите он не мог. Обнял Фрейю, успокоил. Она смешно, совсем по-детски, сопела отцу в грудь. Понимая, что дочь, скорее всего, права, Стефан, однако, обязан был исполнить отцовские обязанности.
— Неделю проведёшь в доме, никаких прогулок и гостей, — смягчил голос насколько смог.
— Но папа! — выскользнула из сильных рук мага, сжала кулачки.
— Или ты предпочитаешь запрет на магию? Я просил не шутить с магией, но ты ослушалась. Наказание справедливо?
— Справедливо, — она надула губы, но возражать больше не стала, да и целый дом отец оставил в её распоряжении, а мог бы запереть в одной комнате.
Не сговариваясь, Стефан и Скайгард спустились на первый этаж и укрылись в лаборатории.
— Думаешь, она права? — после короткого молчания спросил Стефан.
— Я не вижу стихий, но Эльсвер мне не нравится.
— Ревность Скай, — маг резко выдохнул, хмуро перебирал заготовки для настоев. — Никто не будет слишком хорош для нашей Ри, но нельзя портить ей жизнь. Рано или поздно придётся принять в семью того, кого выберет она.
— Не стоит пускать чужака в дом, — ровным, уверенным голосом ответил молодой Фолганд. — Не доверяй, не жди добра.
Резко обернувшись, Стефан посмотрел на сына, словно впервые его увидел.
— Так же мы примем и твою спутницу, — сказал и заметил, как вздрогнул Скайгард, тут же подавив вспышку.
— Однажды я доверился чужаку, — Скай, с потемневшим взглядом, медленно проговаривал слова, губы сжались. — Я усвоил урок. Верить можно только родной крови.
Рука мага легла на плечо Ская.
— Опыт не стоит забывать, но он не должен мешать жить дальше, мой мальчик.
Скай коснулся ладонью руки отца, допустил, чтобы взгляд потеплел, но резкость и решительность в лице никуда не делись. Упрямо сомкнутые губы говорили, что он остаётся при своём мнении. Эти двое прекрасно понимали друг друга без слов. Их связывали общие переживания прошлого, общая боль и схожий путь.
— Будем внимательны к господину Брэгу, — примирительно согласился Стефан.
— Они в беседке, — Скай не на секунду не забывал о безопасности сестры. — Я мог бы…
— Не нужно, — мага тревожило рвение сына защитить Маргариту ото всего. — Ри сможет противостоять обычному человеку.
5
Он сидел так близко, что Маргарита ощутила терпкий аромат трав, что в Фолганде добавляли в воду для умывания. Руки застыли в руках Эльсвера, горячих и сильных. Вечер накрывал сад и беседку тёмным пологом. Создавать светящийся шар она не хотела, поэтому лицо спутника Маргариты нечёткими линиями терялось во мраке. Острого зрения магов она намеренно избегала.
Молчаливый, Эльсвер лишь сжимал её тонкие пальцы, а она и не пыталась посмотреть мужчине в глаза, видя во тьме совсем другое лицо. Лучше не смотреть вовсе, не вспоминать того, кто давно позабыл о ней.
— Вы не сердиты на Фрейю? — после долгого молчания, Ри не узнала собственный голос — тихий и срывающийся.
— Она милая девочка, — Эльсвер не выказал и толики недовольства, но в полутьме голос его показался глухим и тяжёлым. — Мой брат умел наказывать за непослушание, — сказал и словно перечеркнул прежние слова. — А наказывал он и за меньшие проступки.
— Простите, вам неприятен этот разговор, — невольно просила прощения, не зная за что, ведь он сам вспомнил о брате.
— В Хриллингуре за использование магии можно остаться без рук, — оглушающе добавил господин Брэг.
Маргарита вздрогнула всем телом, в ужасе попытавшись высвободиться, прикосновения спутника сделались неприятными, но Эльсвер крепко держал её.
— Простите и вы меня, — ослабил хватку, позволив отдалиться. — С моей стороны, не позволительны такие слова в доме мага, — снова нашёл её руку во тьме, пальцы начали поглаживать кисть Маргариты — рассеянно, как будто случайно.
Было в этой ласке что-то успокаивающее и одновременно манящее, и Ри промолчала, не остановила его. Растерянность и тревога уходили. Не остановила она Эльсвера и, когда тот наклонился к ней, приблизившись, чётко стали видны мягкие расслабленные черты лица, округлые линии приоткрытого рта. Она позволила этим губам накрыть свои напряженные губы, ловила оттенки чувств, придавленная памятью о поцелуях другого мужчины. Неужели Дарион так и будет стоять между ней и любым, кого она решит приблизить к себе?
«Хорошо, что в беседке темно», — подумалось Маргарите. Не хотела, чтобы Эльсвер увидел её раскрасневшееся лицо. Она вжалась в угол скамьи, сгорая от стыда и неловкости. Забывшись, она почти произнесла чужое имя, когда в темноте губы господина Брэга коснулись шеи и открытой ключицы. Тогда она прокляла платье, что так понравилось при подготовке к ужину. Слишком открытое, делающее доступным тело, провоцирующее желания.
Эльсвер ничего не понял или умело сделал вид, что не расслышал, но отпустил Маргариту, когда она упёрлась ладонями ему в грудь, решительно ставя барьер между ними.
— Если я позволил себе
