дружина растаяла в дорожной пыли, и молодой князь остался один на один с Великим Новгородом.
Глава 3
Июль 1970-го года. Ленинград
Я вышел из библиотеки только к вечеру, и на меня сразу же навалилась духота летнего города. От нагретого за день асфальта плыли волны горячего воздуха. Каменные стены домов словно впитали в себя солнечное тепло, и теперь щедро отдавали его обратно.
На лице немедленно выступили капли пота. Вот тебе и Ленинград! Север, а жара, словно где-нибудь в Сочи!
В животе урчало от голода. Я посмотрел на часы — до закрытия университетской столовой оставалось около получаса.
Успею, решил я. Быстро пересёк наискось пустую Менделеевскую линию и с облегчением нырнул в тень арочной колоннады, которая со всех сторон окружала наш институт.
Казалось, голова распухла от информации. За эти несколько часов я узнал о Ганзейском торговом союзе всё, что только можно было узнать.
Начало этому огромному и влиятельному торговому союзу положили купцы немецких городов Любека и Гамбурга. В тысяча двести сорок первом году, они объединились для совместной торговли на побережье Балтийского моря.
Через сто лет в союз уже входили пятьдесят семь крупных городов. Ганза стала настолько богатой и влиятельной, что могла нанимать свои войска и с их помощью воевала с целыми государствами.
К концу четырнадцатого века почти вся торговля в северных морях была в руках ганзейских купцов. Только англичане кое-как отстояли свои торговые интересы.
За счёт чего процветала Ганза?
Механизм был прост. Объединившиеся купцы диктовали цены на все ходовые товары. То есть, покупали дёшево, а продавали втридорога. Не хочешь иметь дело с Ганзой — сиди со своим товаром на берегу и жди, пока он протухнет или сгниёт.
Ганзейские купцы сообща нанимали корабли. Это было куда выгоднее, чем везти товары по отдельности — и расходов меньше, и суда можно объединить в караван, чтобы не подстерегли пираты.
Ганзейские купцы, словно голодные волки, рыскали по всему побережью. Торговали с эстами и куршами, воевали с Данией за свободный проход через проливы, везли свои товары в Новгород и Псков.
Немногочисленные корабли конкурентов частенько исчезали в бурном Балтийском море. Следов не оставалось — холодная вода надёжно скрывала тайну.
Ганзейцы торговали рыбой и льном, золотом, серебром и железом. Везли зерно и породистых лошадей, шерстяные ткани, меха и мёд. Всюду у них были торговые льготы, свои надёжные люди, секретные договоры и политическое влияние.
Новгородские и псковские купцы уже с середины двенадцатого века всю торговлю с Европой вели только через ганзейцев. Это было невыгодно, вот только куда деваться? В руках ганзейцев были корабли и торговые маршруты, им служили рыцарские ордена — настоящие армии Средневековья.
Только в конце пятнадцатого столетия окрепшие прибалтийские государства начали борьбу с монополией ганзейцев. И всё равно, Ганза просуществовала ещё больше ста лет и окончательно исчезла только в шестнадцатом веке.
Четыреста лет богатства и могущества!
Считалось, что объединение городов было добровольным. Самые важные решения принимались на всеобщих съездах. Часто съезды проходили в Любеке — этот город считался старейшим в Ганзейском союзе.
Прожив долгую жизнь, я отчётливо понимал, что добровольность и равноправие — это несусветная чушь. Такая огромная организация не могла существовать без объединяющего стержня. Должны были найтись люди, которые принимали решения и отдавали приказы. Иначе неповоротливая махина просто развалилась бы. Но, судя по всему, стержень был хорошо скрыт от посторонних глаз.
В архивных документах мне несколько раз попалось на глаза изображение ганзейской печати. Оно изменялось от города к городу, от века к веку. И было очень похоже на татуировки, которые я видел на руках убивших меня бандитов.
Ладно, разберёмся, решил я. Надо просто найти специалиста. В каждой теме есть человек, который знает её досконально. Наверняка есть тот, кто знает историю Ганзейского союза во всех подробностях.
Я пролистал ещё несколько книг и нашёл нужную фамилию.
Профессор Валентин Иванович Миропольский.
Доктор исторических наук, член-корреспондент Академии наук СССР и декан нашего университета.
Эх, знать бы это утром! Я бы сразу попросил его рассказать мне о Ганзе. А теперь время к вечеру, и декан наверняка уехал из университета. Что ему делать на работе летним днём?
Но шанс оставался. Я быстро сдал книги, почти пробежал широким библиотечным коридором и выскочил на улицу.
В тени арки навстречу мне снова попался один из немцев — высокий, светловолосый и широкоплечий. Улыбаясь, словно старому знакомому, он шёл мне навстречу. Даже руки раскинул в стороны, как будто собирался обнять.
Что за чушь, подумал я. И тут же что-то тяжёлое больно ударило по затылку. В глазах потемнело, мелькнули вытоптанные каменные плиты колоннады, и я рухнул прямо в объятия немца.
Когда я пришёл в себя, на улице почти стемнело. Я лежал на траве, в тени густых, аккуратно подстриженных кустов. Над головой нависали ветки дерева.
Опираясь руками о землю, я кое-как сел и осторожно ощупал голову. Затылок болел адски, на нём набухла и пульсировала болью здоровенная шишка. Но крови не было. Голова ощутимо кружилась, и слегка подташнивало.
Через пару минут я сообразил, что прохладный вечерний ветер как-то непривычно обдувает тело. Опустил глаза и увидел, что рубашка на мне расстёгнута и выдернута из брюк.
Я похлопал себя по карманам.
Небольшая записная книжка с огрызком карандаша, ключ от комнаты в общежитии. Несмотря на запрет, мы с ребятами сразу же сделали дубликаты, чтобы у каждого было по ключу. Так поступали все студенты, и мы не стали исключением из правила.
Коробок спичек, деньги — три рубля одной бумажкой, и сорок копеек мелочью. Всё было на месте.
Но вот странность — раньше всё это добро равномерно распределялось по карманам. Спички и деньги — в брюках. Там же и ключ от комнаты. А записная книжка с карандашом — в нагрудном кармане рубашки.
Теперь же все вещи лежали в боковом кармане брюк.
Меня ударили по голове, утащили в кусты и обыскали. Проделали это днём, в самом центре Ленинграда. Нападавшие были немцами и ничего не взяли — даже деньги.
Охренеть!
И что теперь делать? Писать заявление в милицию?
Я представил, как прихожу в отделение и рассказываю, что на меня в центре города напали двое немецких туристов. Ударили по голове, обыскали, но не ограбили.
Кто мне поверит? Начнут подозревать, что я сумасшедший, или ещё хуже того.
Нет, милиция отпадает.
Но какого чёрта? Что им было нужно, этим немцам?
И вдруг я понял. Ну, хорошо, не
