Книга Отель «Аваланш» - Нико Такян

Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43

вниз или вверх. Он плохо ориентировался в пространстве и чувствовал себя будто под катком, несущимся в сторону страшного урагана, где понятие гравитации переставало существовать. Его голова обо что-то ударилась, и он вдруг почувствовал, что вокруг холодно, как на Северном полюсе. Он ощущал каждую молекулу внутри своего тела, и кровь, омывающая его вены, пульсировала подобно символу надежды посреди ледяной пустоты его путешествия. Через какое-то время все его внутренности тряхануло так, что им завладело нестерпимое чувство тошноты, и струя желчи вырвалась из его рта и полетела к небу, попирая законы физики.

Ему понадобилось несколько минут, чтобы понять, что он больше не движется, а лежит на земле и смотрит на темную подрагивающую пустоту. Он боялся, что сойдет с ума, предельно четко ощущая, как его разум пытается взять верх над разболтавшимся восприятием. Его зовут Джошуа Оберсон, он – сотрудник службы безопасности в отеле «Аваланш». Только что он, по всей видимости, совершил падение в гигантский туннель, к которому его притащил Кловис. Его глаза тщетно искали хоть какой-нибудь ориентир. Подняв веки, он почувствовал нестерпимое жжение на роговице и снова погрузился во тьму. В этот же момент он понял, что не может пошевелить ни единой частью тела. Конечности казались ему чем-то отдаленным, и он не понимал, существуют ли они вообще. Рот, нос и уши – лишь слабая тень ощущения. Сердце в его груди едва билось – так медленно, что после каждого удара он задавался вопросом, не умер ли. Его разум показывал картину, на которой человек лежал на столе, а питание подавалось ему по тонким трубочкам. Вот кем он стал, овощем с разорванным спинным мозгом, паралитиком – или человеком с синдромом изоляции. Он захотел расплакаться, но слезы показались ему огненными каплями, прожигающими веки. А потом он понял, что не один. Вокруг него была огромная масса чего-то странного, которая давила на него, как ботинок давит на муравья. Давление было столь мощным, что он не сомневался, что его расплющит, он превратится в жалкие кровавые ошметки, во внутренности, висящие в пустоте. Он понял, что умрет, и воспринял это с облегчением. Он захотел этого так сильно, как ничего раньше не хотел в своей жизни. Самым страшным для него было существование только на уровне сознания, не облаченной в физическую форму мысли. Джошуа чувствовал, что и сама мысль скоро угаснет, как угас весь его организм. Ожидая конца, он не обращал внимания на то, что над ним раздается какой-то шум. В его голове несколько картинок держались до последнего – ветка вишневого дерева, портрет светловолосой девушки с нежным взглядом. Звуки стали громче, и что-то легко коснулось его лодыжки. Он даже не понял, что это было и зачем. Он хотел отправиться душой и телом в финальное ничто, чтобы боль наконец прекратилась и он смог отдохнуть. Спустя мгновение его глаза уловили яркий белый свет, который давил на веки, призывал бороться. Он постарался открыть глаза, но тут же испугался, что их обожжет. Ему все-таки удалось это сделать, и его нервы вдруг подключились к мозгу. Он увидел, что из света надвигается темная масса. Он различил руку в перчатке и мужской голос, повторявший, что он спасен. Он сказал себе, что предпочел бы умереть.

Когда он снова открыл глаза, то увидел белые полосатые плитки на натяжном потолке, посреди которого была установлена длинная рампа с желтоватыми светодиодами. Глаза неприятно жгло и покалывало, он чувствовал, что по щекам текут слезы. Приложив значительные усилия, он все же смог повернуть голову набок. Судя по всему, он находился в больничной палате. Вторая койка, расположенная в нескольких метрах от него, пустовала. Ему в голову пришла дурная идея сесть, и его внутренности тут же скрутило ошеломляющей болью, будто ударили ножом под ребро. Из его легких вырвался хрип, и он почувствовал сильный спазм. Он принялся дышать глубоко, чтобы успокоить боль. Понемногу она отступила, и он смог приподняться на локтях. Его руки и ноги были закрыты гипсом. Он не мог пошевелить ни одним пальцем. Он тяжело вздохнул, испытав секундный ужас от одной только мысли, что потерял их, отморозил. Этот кошмар рассеялся лишь после того, как он понял, что в целом реакции его тела нормальны, не считая ощущения постоянного холода, которое не покидало его ни на мгновение. Он окинул палату взглядом и заметил телевизор с плоским экраном, закрепленный на кронштейне. Отражение в черном экране показывало ему несчастного, страдающего, истощенного человека. Что же с ним приключилось? Ему вспомнился Кловиc, трасса для бобслея, стальная колыбель саней. Он ведь наверняка слетел с трассы, пока мчался по ней с огромной скоростью! Еще чудо, что жив остался и к финишу приехал не по частям! Его мысли прервала распахнувшаяся дверь. В палату вошла молодая женщина лет тридцати, закутанная в парку цвета хаки. Роста она была выдающегося, с круглым лицом. Места в палате сразу стало меньше. На ее лице выделялись глаза – цепкие, как у куницы, и широкий нос. Высокий лоб был обрамлен светлыми неаккуратными локонами, спускавшимися на широченные плечи.

– Твою мать, да ты очнулся! – воскликнула она и, быстро оказавшись у койки, заключила его в медвежьи объятья. Целое мгновение он не сомневался в том, что она его удушит, настолько мощными оказались ее руки.

– Си… Сивилла? – колеблясь, спросил он.

– Ну а кто ж еще, мой дорогой! Я поклялась, что не оставлю тебя ни на минуту, пока ты не придешь в себя!

Джошуа не особенно помнил эту женщину, но ее присутствие, ее невероятная сила успокаивали его.

– Пора бы тебе прекращать выкидывать такие коленца! Какого хрена ты потерял в горах, дурачок? Кто же едет туда в одиночку, а?

Ее низкий голос, все эти выражения, больше уместные для грузчика, о чем-то ему напоминали. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами – в ее случае глаза превратились из точек в узкие щели почти во всю ширину лица. Джошуа внезапно почувствовал пустоту в груди. Шамину с его простуженным голосом исчез… исчезло и что-то еще, но он никак не мог понять, что именно.

– Ты дар речи потерял? – спросила Сивилла, одновременно поднимая простынь, чтобы посмотреть на него. Под простыней он был голый. – О, господь миловал, тут все в порядке, хозяйство на месте.

Наверное, ему следовало бы оскорбиться на эту шутку ниже пояса, но радость этой женщины вселяла в него уверенность. Каким-то образом теплота ее эмоций заполняла пустоту, образовавшуюся под воздействием холодного чувства утраты.

– Ну, алё! Ты мне

Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43