– Я… я… – замялся Феликс, нервно поглаживая воротник шинели.
– Документы! – рявкнул уполномоченный.
Белов тотчас протянул ему паспорт и еще какие-то бумаги, которых носил с собой целую кипу, особого значения им не придавая, – просили, вытаскивал все, протягивал, какая-то из бумажек да пригождалась. Движением головы уполномоченный сделал знак кондуктору заняться документами Белова.
– Сядьте! – прикрикнул на него он. Феликс послушно опустился, недоумевая, почему с ним говорят так грубо, веля то встать, то сесть. Потом ему отдали его документы, и он заерзал, не зная, подняться или остаться на месте.
– Так, откуда знаете прокурора?
Белов невольно опять вскочил, не закончив рассовывать документы по карманам.
– Я уже несколько недель слежу за судебным процессом из прессы. – И показал на ворох газет на своей скамье.
– Сядьте! Ваше имя? – Саушкин нетерпеливо повел наганом в воздухе. Белов хлопнул глазами и сел, уставившись на него снизу вверх.
– Та-ак вы же… вы же только что посмотрели мой п-паспорт?
– Я, может, хочу удостовериться, что он не фальшивый? Поднимитесь, когда с вами разговаривают.
Феликс вскочил, сердце стало неприятно колотиться. Его нарочно путают и пытаются запугать. Что следует делать в таких случаях? Быть непреклонным, как Дантон[4], или вилять хвостом, как одомашненная лисица?
– А разве советские паспорта бывают фальшивые? – осмелившись, спросил Феликс, но сделал для этого невероятное усилие и тут же зажмурился, ожидая негодования. – Я вот впервые слышу…
– Имя! – грубо прервал его Саушкин.
– Феликс Белов из Петро… Ленинграда я, с Васильевского острова. Живу недалеко от собора Святого Михаила.
– Род занятий? – спросил его Саушкин уже спокойней. У Феликса отлегло от сердца – уполномоченный вдруг дернул ртом в улыбке. Ну совершенно точно же он над ним потешался.
– Е2-е4, – неловко улыбнулся Феликс в ответ.
– Что «е4»? – опять прикрикнул на него уполномоченный МУРа, насупив брови.
– Ну шахматы, – опять остолбенел Белов, не зная, что могло так разозлить служителя закона. Он же только что улыбался! – Я думал, вы догадаетесь… Вы же сыщик! Я шахматист.
– Сыщик, – передразнил его тот. – Прошу отвечать на вопросы ясно, четко и без выкрутасов. Откуда знаете про прокурора?
– Из газет. – И Феликс поднял хрустящую, пахнущую типографской краской кучу разнообразных изданий. – Тут у меня много чего: «Наша газета», «Гудок», «Вечерняя Москва», «Красная Звезда», «Известия административного отдела Моссовета»…
Агент угрозыска, держа наган, осторожно шагнул к Феликсу в проход, черноволосый сосед Белова с разными радужками чуть подобрал ноги и сдвинулся к окну, давая ему пространство для маневра. Уполномоченный сел рядом с Феликсом и стал отшвыривать со скамьи на пол газеты, бубня про себя заголовки.
– А это что? – он сгреб листок с немецкими буквами и ткнул им в нос шахматисту.
– Internationale Presskorrespondenz, – тихо и почти виновато ответил Белов.
– Немецкая газета! – Агент угро опять ткнул в лицо Феликсу газетой.
Феликс, зажмурившись, отвернулся. Было очень неприятно, когда так бесцеремонно тыкали в лицо смятой бумагой, острые концы тонкой страницы царапнули щеку. Он невольно потер ее ладонью таким нетерпеливым, почти детским движением, будто смахивал муху во сне.
– Но ведь это не запрещено – читать немецкие газеты. Немгосиздат работает вполне легально. Представительство находится по адресу Мойка, 76. А само издательство в столице, на Тверской.
– Читать немецкие газеты нынче не запрещено, но весьма подозрительно, – сузил один глаз агент. – В особенности потому, что тот, кого мы ищем, – австро-венгерский шпион.
– Но почему вы говорите австро-венгерский? Ведь Австро-Венгрии больше не существует!
– Вопросы здесь задаю я!
– Нет, позвольте, но это ведь неверно с вашей стороны не знать такого очевидного исторического факта… – Белов чувствовал нарастающую тревогу. – Австро-Венгрии больше нет!
– Зато шпионы ейные остались. И это еще выясняется, чей он будет – австрийский или венгерский. Поэтому пока зовется австро-венгерский.
– Правильнее сказать: из Немецкой Австрии или из Королевства Венгрии. В газетах же пишут: венгерский.
– Какой же ты утомительный! Зачем газеты немецкие читаешь? – рявкнул на него уполномоченный, покраснев до корней волос.
– Я очень безобидный читатель немецких газет, – добродушно улыбнулся Белов. После того как он одержал маленькую победу, стало гораздо спокойнее. – Все, что мне в них нужно, – шахматные задачки.
– Зачем шахматные задачки? Шифровки?
– Нет, что вы! – сделал большие глаза Феликс, но тотчас просиял – в голову пришла любопытная мысль. – Хотя это очень удачная идея – зашифровывать в шахматных эндшпилях какое-нибудь послание. Например, черный конь на d7 угрожает сразу нескольким фигурам – белому слону на e5, белой ладье на b6 и белому ферзю на f8. Это бы значило, что такой-то человек ставит под опасность таких-то трех людей… Но, разумеется, нужно заранее условиться, кого какая фигура обозначает. Это, знаете, как у уличных чтецов мыслей – менталистов – есть свой набор опознавательных знаков, которыми они пользуются, заранее условившись, какой жест будет означать предмет или цвет, который они угадывают…
– Где вы их там нашли, эти задачки? – оборвал его Саушкин, приосанился, вновь перейдя на «вы». – Почему не покупать газеты и журналы, посвященные шахматам?
– Я такие тоже читаю! – оскорбился Феликс. – Вот, поглядите, у меня журнал «64» за все года с собой… За 1924-й вот еще… под названием «64. Шахматы и шашки в рабочем клубе» – потом его переназвали… Вот наш ленинградский «Шахматный листок». – Суетливо он перекладывал стопки с места на место. – Вы же не станете утверждать, что в журнале «64» печатают шифровки? Ух, как мне понравилась эта идея! – И сокрушенно вздохнул: – Жаль, мне некому составлять тайные послания…
– Тогда на кой черт вам другие, чтоб вас, газеты? – вскричал разъяренный Саушкин, которого абсурдные объяснения Белова начали выводить из себя.
– Видите ли, в чем дело, – начал тот. – Я был очень удивлен, однажды купив «Известия». Там появился целый отдел, посвященный шахматам. С тех пор я скупаю все газеты подряд, в надежде найти в какой-нибудь что-то похожее.
– С какой целью вы прибыли из Ленинграда?
– На Пятый Всесоюзный шахматный турнир, – ответил Феликс и тотчас торопливо вскинул обе ладони вверх, энергично замотав головой, предупреждая взрыв хохота. – Я знаю! Я знаю, что он был в прошлом году! Не смейтесь надо мной. Я опоздал – я это уже понял, – он опустил руки, плечи и голову, понуро вздохнув, – я понял, когда приехал.
