открылась, в неё быстро впорхнула Натали, и их вновь заперли. В руках у служанки был поднос, накрытый полотенцем. Запаха Кристина почему-то не чувствовала. Возможно, потому что уткнулась лицом в подушку, из последних сил сдерживая запоздалые слёзы.
— Что там, как отец, не знаешь? — глухо задала она вопрос, не поднимая головы.
— Не знаю, — пожала плечами Натали, аккуратно ставя поднос на небольшой прикроватный столик. — Я до кухни и обратно. Стражники на мои вопросы не отвечали, кухарки тоже.
— Прости, это я виновата…
— Передо мной вы не виноваты.
Да, она права. Перед ней, может, и не виновата, хотя именно из-за неё Натали вынуждена сидеть взаперти и не получать ответов на свои вопросы. Зато виновата перед отцом, перед Нолдом, перед самой собой. Теперь лорд Джеймс точно убедился, что унаследовать Эори Кристина не достойна. Что же будет с отцовской землёй…
Но сейчас об этом думать не хотелось. Кристина даже не поднялась, когда Натали позвала её.
— Вы же сами просили, — недоуменно произнесла служанка. — Ешьте, пока горячее…
Кристина не ответила, накрываясь одеялом с головой.
Она пролежала в кровати весь день, то забываясь тревожным болезненным сном, то просыпаясь. Ей постоянно снились смерть, кровь и ужас, который Кристина испытывала, то и дело вспоминая момент убийства. Она и не думала, что это будет так легко… Один удар, одно движение руки — и всё. Девушку передёргивало от мысли, что благодаря такому же точному удару она могла умереть сама.
Натали оставалась с ней, но молчала. Не было никаких вестей от отца. Не было вообще ничего, кроме четырёх стен и ненависти к самой себе.
Ближе к вечеру Кристина поняла, что всё-таки голодна. Закутавшись в одеяло, она села на краешек кровати, пододвинула маленький столик, на котором стоял поднос, и откинула полотенце.
Дремавшая у окна Натали открыла глаза и, увидев, что её госпожа всё-таки решила не морить себя голодом, улыбнулась.
— Уже остыло всё, — покачала головой служанка. — Может, свежего принести? Наверное на ужин что-то готовят, неужто вам не оставят?
— Нет, не надо, — отозвалась Кристина.
Мясо было слишком жёстким и достаточно холодным, хлеб успел значительно подсохнуть, а вино оказалось совсем некрепким, но она съела всё, чтобы не обижать Натали. Да и, в конце концов, неизвестно, сколько ещё ей сидеть взаперти, а служанку могут ещё раз не выпустить… Мелькнула мысль, что отец попросту решил уморить её голодом, и Кристина чуть улыбнулась. В любом другом случае он бы не стал так поступать, но сейчас-то всё по-другому. Сейчас она такого более чем заслужила.
Подойдя к окну (при этом каждый шаг отдавался болью во всём теле), Кристина обнаружила, что уже вечереет. Она откинула светло-фиолетовые шторы и оглядела Нижний город, горстки тёмных крыш и совсем крошечные фигурки людей. Только вчера, двадцать четыре часа назад, всё было хорошо. Надо же, как один день может изломать сразу несколько судеб…
Кристина резко отвернулась — гнать прочь ужасающие воспоминания не получалось, и они разрывали голову, лежали тяжёлым камнем на душе, выбивали пол из-под ног…
Ожидание томило. Неужели лорд Джеймс запер её навсегда? Неужели он даже не хочет её видеть? Кристина успокаивала себя тем, что он даёт время: ей — подготовиться к разговору, а себе — вынести вердикт. Нужно просто подождать.
Тяжело вздохнув, Кристина вернулась в постель. Но сна не было ни в одном глазу. Что же решит отец? В Эори ей уже точно не место и правительницей Нолда тем более не стать. Самое лучшее, на что она могла надеяться, — свадьба с каким-нибудь младшим сыном барона или герцога и проведение всей оставшейся жизни в замке мужа.
Кристина думала об этом всю ночь, и такая участь казалась ей чересчур мягкой. Она хотела поделиться своими раздумьями с Натали, но та уже спала, устроившись в просторном кресле. А Кристина так и не уснула до утра, терзаясь противоречивыми мыслями. Думала о прошлом и как будто снова переживала моменты поединка — от этого дико трясло, а на глазах выступали слёзы. Размышляла о будущем и понимала, что его у неё теперь нет, а во всём виновата она и только она. Что ж, заслужила.
Как только рассвет вступил в свои права и окрасил небо в ярко-розовый цвет, Натали резко открыла глаза и подорвалась с места, решив во что бы то ни стало принести госпоже завтрак. Кристина пыталась уверить служанку, что не голодна, однако все её убеждения прошли даром. Натали, ловко уговорив охранников, шмыгнула из комнаты.
Кристина встала, касаясь босыми ступнями мягкого ковра, и погляделась в зеркало, снедаемая скукой. Да уж, в гроб и то краше кладут. Волосы растрепались и спутались, под глазами пролегли тёмные круги, а взгляд был затравленным и полным ужаса и тоски.
Лучше бы её отправили в темницу, там наверняка веселее. Но отец, разумеется, этого делать не будет. По закону темницы она не заслужила, по её собственному мнению — заслужила, и ещё как.
За дверью послышались торопливые шаги, звуки отпираемого засова. Через мгновение в комнате показалась весьма встревоженная Натали.
— Что такое? — Кристина запахнула халат, так как дверь служанка закрыть не удосужилась и в комнату заглядывали слегка удивлённые поведением девушки стражники.
— Миледи… Лорд Джеймс…
— Что?! — Кристина не на шутку встревожилась.
— Я шла на кухню, и он мне встретился. Думаю, что неслучайно. Велел проводить вас к нему.
Кристина облегчённо выдохнула. Ведь она своим проступком могла довести отца… Нет, об этом лучше не думать. Лорд Джеймс был уже немолод, а его сердце — достаточно слабо. Своим поведением она явно могла усугубить дело.
Через несколько минут, одетая в простое тёмное платье, Кристина в сопровождении двух стражников и служанки направлялась по коридорам замка в кабинет отца. Натали ободряюще коснулась её руки, на что Кристина улыбнулась и переплела их пальцы. Странно, но волнения она не чувствовала, так как ночью продумала все варианты своего наказания вплоть до королевского разбирательства. Всё, что оставалось — надеяться на то, что хотя бы отец простит её.
Но когда двери закрылись, оставляя Кристину наедине с лордом Джеймсом, девушка поняла, что от страха не может дышать, а стук её сердца, возможно, слышит за дверью Натали.
Отец сидел в своём кресле у камина. В его комнате было теплее, чем у Кристины, и девушке стало слегка жарко в её платье.
Молчание затянулось. Отец даже не смотрел на неё, и Кристине становилось всё страшнее. Зачем он позвал её, если не хочет видеть? Зачем тянет? Что он вообще думает о ней?
