тогда как каждый караван — военный поход. Окупающийся, как понятно, но всё же. Видимо, Леший особо мерзкохарактерен, или их профсоюз, чёрт знает. Местные отношения наладили, а проезжие — всё понятно.
И сейчас двадцатка верволков напала на досрочно свернувший, фактически драпающий к Стальному караван. Ну и народ печально готовился быть сожранными — отбиться было нечем, хотя что-то думали, благо защитная магия держалась и продержалась бы долго.
А вот со мной и стрельбой по мне вышло совсем забавно. Дело в том, что получивший по шеям стрелок… принял меня за метазверя. Причём отрывать ему голову, больше чем наполшишечки, я бы, разобравшись, не стал.
Дело в том, что из всей прелести метазверства округи я чертовски походил на некоего «паутинника». Судя по описанию Василия — полуразумная засадная тварь. С приманкой в виде гуманоида — голого, полу женского и звуки похотливые издающего. Но не всегда такого. Подманивал приманкой паутинник и использовал щупальца, до поры раскляченные в виде паутины, для пожрать человечинки.
Ну и пинаемый стрелок верещал, что в рамках нетипичного поведения верволков, он посчитал меня за эволюцию паутинника, захотевшего сожрать караван и избавившегося от конкурентов.
— Вы, Ваше Бессмертие, с вашего позволения, были очень похожи. Я сам вас за паутинника принял, главного их, ну или как-то так, — помотал лапкой ельф, стыдливо хлопая ресничками.
Но, что приятно: паутинник — тварь, живущая в окрестностях трассы на запад. В Конфедерации таких не водится, хотя и своего хватает. А значит, палить по мне по ошибке — не особо должны. Не по ошибке, конечно, могут, сволочи такие, но это уже не то.
— Так, в общем — понятно, — подытожил я. — А в частностях разберёмся.
— Кащей, я на караван хочу взглянуть, — высказалась зелёнка.
— Э-э-э… ну пойдём, вместе сходим, — озвучил я, на что Ленка, довольно пискнув, пошебуршала в комнату.
Мне за неё, конечно, беспокойно. Но и ведь не запрёшь её в Траке, вот в чём дело. Думал зверюг разделать, но, значит, сходим в караван. Опасность… ну я бы вообще сказал, что нет — долг и всё такое, а на идиотов караванщики после беседы не походили. Хотя до — ОЧЕНЬ, мысленно хмыкнул я.
В общем, опасаюсь я их умеренно. А лучше Ленка сейчас прогуляется, чем в какое-нибудь откровенно опасное место с истерикой полезет.
Главное — зелёнке не показывать, что я её выгуливую. Впрочем, эту задумку, судя по ехидным зыркам выгуливаемой зелёнки, я блистательно провалил. Ну и фиг с ним.
3. Живопись и небывальщина
Собравшись навестить караванщиков я опять, чтоб его, столкнулся с проблемой. Впрочем, временно решённой, а дальше — думать.
Проблема эта была — запирания и отпирания Трака. Механизм был ручным, а в запарке переделки…
Ну, если совсем начистоту, я был не вполне вменяем. Радовался, как мальчишка, что со мной будет Ленка. Такое… ну скажем так: учитывая ряд моментов своего неживого существования, общего отношения и прочей фигни, я как бы это… На долговременных добрых взаимоотношениях поставил косой крест. Эта часть «потребностей-эмоций» болью была не притуплена, да ещё и расшатана рядом моментов жизни и небывальщины, но…
Ну Кащей, нежить, убийца массовый, злодей и упырь, в общем. И если секс и был, да и не напрягался я по этому поводу особо. То вот именно совместное житие, причем совершенно не обязательно завязанное на романтику или противоположный пол — было для меня, как я считал, недоступным.
Да ещё с девчонкой, которая вызывала у меня в определённом смысле романтический интерес. Ну, в общем, в определённом смысле вёл себя, как влюблённый подросток, стоит признать. И если моменты непосредственной безопасности Трака я продумывал ГОРАЗДО глубже, чем делал бы для себя, как и обстановку и удобства в нём, то вот массу деталей оставил на Ленку, потому что она сказала: мне интересно, и я справлюсь. А на ряд просто махнул рукой, забыл и забил.
А теперь всё это, блин, всплывало. Неприятно и небезопасно, что неприятно вдвойне.
Что неплохо — вопрос с «запертостью» решался, по обдумыванию, без проблем. Те же тросы на запорах люка и аппарели.
Что заставляло уже задумываться — а на сколько, извиняюсь, меня хватит? Дискомфорта я не ощущал, чувствовал «как себя», но: четыре мотка меня в колёсах Трака. Один — в байке. Три — в башенных рогатках. И вот ещё два — двери, хотя последнее, надеюсь, временное решение.
И вообще возникали вопросы на тему как объёма, так и управляемости тросов моей персоны. С энергией, которые куски тратили, было неплохо — вырабатываемой мной душевности с запасом хватало. Но тоже — а на сколько? Снижаю ли я собственный потенциал, да и насколько?
Дело в том, что была у меня недооформленная идея, как угомонить проснувшегося во мне Кащея-наседа. Но полуоформленная и завязанная на всё те же тросы. Ну и соответственно, вопросы были актуальными и требовали практических испытаний.
Хотя и не сейчас — сейчас у нас «поход в караван», прервал я мечущиеся мысли, замыкая дверцу люка за нами.
А Вася чуть не бегом стал удаляться, паразит такой!
— Стопэ! — праведно рявкнул я, на что остроухий заложил изящную дугу, трусцой подбежав к нам.
— Что-то случилось, Ваше Бессмертие? — и глазами испуганно лупает.
Я призадумался, не назваться ли просто Кащеем. Но понял, что в случае Васи об этом говорить… Ну даже жестоко. Видно, и так не слишком отважный Василий после изменения приобрёл определённые «расовые черты». И подобный подхалимаж — для него «естественная реакция». Причём, что занятно, это чувствуется в небывальщине — ну не сказать, чтоб вот прям явно, но пообщавшись с ним некоторое время — чувствуется. И если я бедолаге скажу мне тыкать и по имени — ему будет дискомфортно, выбьет из раковины «трусливый подхалимажный ельф».
Занятные мы, человеки, всё-таки создания были. А сейчас — ваще уржаться, отметил я, да и стал вываливать на «бегущего на месте» Васю хотелки и пожелалки:
— Гидом будешь, — обозначил я. — И, кстати, на тебе должок, — помотал пальцем я.
— Буду, — замотал ухами ушастый.
— А, кстати, чем торгуешь, Вася? — поинтересовалась Ленка, оглядывая окрестности и дохлых тварей по пути.
— Картинами, — печально поник ушами остроухий.
Прям реально жалко стало ушастого, столь печально поник.
— Не боись, Кащей Васю не обидит. Ленка — тоже, — с некоторым сомнением зыркнул я на гоблиншу, принявшую очень добропорядочный вид. — За рассказ и экскурсию все долги сняты.
— А что за картины? — зачастила Ленка. — Сам рисуешь? Или просто репродукции?
На что аж приосанившийся
