любви.
– И какие это симптомы?
– Разные, я бы сказал, индивидуальные. Как правило, они зависят не только от человека, но и от его состояния и положения. В вашем случае – это потеря жизнеощущений, потеря аппетита, раздражение на яркий свет, звук, повышенная работоспособность, вы ощущаете себя ракетой, рвущейся в высь, к какой-то цели.
– Ракетой? – спросила Светлана.
– Ну, это аллегория, образ. В вашем случае сложность заключается в том, что вы сами не знаете, куда или на кого нацелены. И это является непременным условием тайной влюбленности.
– Непременным, вы сказали? – спросила Светлана.
– Да, опыт показывает, что тайная влюбленность протекает вяло, безрадостно до тех пор, пока не появится объект влюбленности.
– А когда он появится?
– Тут я вас хотел бы предостеречь. Дело в том, что если объект влюбленности находится, то нередко человек, делающий подобное открытие, как бы это сказать, подвержен сильному эмоциональному и гормональному всплеску. Это как бы энергия пружины, постепенно сжимавшейся длительное время. И, как правило, подобные случаи рушили браки, на этой почве совершались убийства и происходили не менее страшные события.
– Вы сказали, если находится? А что, может и не найтись?
– И такие случаи имели место. И именно они еще более опасны. Так как психика человека постепенно сжимается, ей нужен эмоциональный выход, и если он не находится – это чревато впадением в депрессию или истерию.
– То есть выбор у меня небольшой: или я уйду от мужа и отравлю свекровь, или погружусь в пьянство.
– Это крайний случай, надеюсь к вам он не относится. Все зависит от вас и от вашего предмета.
– Предмета?
– Да, пока рано говорить, что это или кто это.
– Вы хотите сказать, что я могла полюбить мясорубку?
– Сомневаюсь. Ваш рассказ заставляет искать вашего партнера в области живых людей, может быть с которыми вы знакомы по переписке в сети. Скорее всего, это будет иностранец. Очевидно, представитель героической профессии, возможно, пожарный или спасатель. На ваши фантазии, к сожалению, накладывается бытовая краска, поэтому мне тяжело судить о его материальном состоянии, но вполне возможно, что это человек из большого города, старше вас, может быть намного старше. Кстати, кто в вашем представлении ассоциируется с героем?
– Бухгалтер, – не задумываясь ответила Светлана.
– М-да, ваш случай очень тонок.
– Но, несмотря на это, вы собираетесь мне помочь?
– Да, разумеется, если мы с вами найдем ваш предмет, я первый опишу случай тайной влюбленности в России, разумеется, с вашего согласия. Извините за цинизм.
– Ну, что же, мы, кажется, пришли, – сказала Светлана.
– Вы здесь живете? – осведомился человек, похожий на профессора, оглядывая кирпичную пятиэтажку.
– Вы очень проницательны, – улыбнулась Светлана.
– До свидания, и не стесняйтесь позвонить, особенно, если почувствуете необходимость. Звоните в любое время.
Доцент поклонился и пошел прочь, оставив Светлану одну, наедине со своими мыслями.
Глава 2
– Я ему сказала, что у него пахнет под «мышкой», а он принял все за чистую монету, нашел где-то дезик, побрызгался. Пришел, весь благоухает. А я ему: «Ты что, Славик, в Аум Синрике записался?» Он обиженно: «Так ты сама сказала». Я говорю: «Ты бы лучше коврик сменил». Представляешь, какие программисты бывают тупые?
– Не любишь ты программистов? – быстро набрала Светлана и отправила сообщение.
– Причем тут программисты, все мужики такие. А однажды мы зашли в лифт, он нажал кнопку этажа и ищет, где «enter», – написала Рита.
– Ну ты врать! – ответила Светлана.
– Вот клянусь, было. Сидел как-то считал в уме не то до отпуска дни, не то до пенсии. Я что-то его спросила, а он обиделся, говорит: «Зачем ты меня сбросила?», представляешь?
– Не представляю, – ответила Светлана.
– Один раз прихожу на работу, а он на моем столе пишет что-то в накладной. Я заглядываю через плечо, а там приблизительно следующее: «Среда – утром и вечером, четверг – вечером, пятница – в обед – два раза, вечером – один раз, суббота – один раз в обед, воскресенье – четыре раза, понедельник – два раза с утра». Я говорю: «Ну, ты половой гигант». Он покраснел так и отвечает: «Это не то, что ты подумала, это я рентабельность проездного билета просчитываю».
– Весело вы живете.
– Да, куда уж веселее. Ты «Санта Барбару» смотришь? Вот это наша работа. Все друг другу родственники, и все друг с другом спят. Одна я, как бельмо на глазу – ни родственников, ни связей.
– Так завела бы.
– С кем? Все мужики давно перевелись, остались одни педики. Я хочу настоящего Илью Муромца или, на худой конец, Алешу Поповича. Чтоб если уж поцеловал меня, то так, чтоб аж вырвало.
– Ты чувствуешь, что я смеюсь? – написала Светлана.
– Конечно. Я тоже улыбаюсь. Американская улыбка – это все, что у меня есть. Впрочем, еще ноги.
– Ну, большего и не надо. А что ты делаешь?
– Я сижу в своем кабинете на крутящемся кресле, положив ноги на стол. У меня на коленях лоп-топ, впрочем, нет, не на коленях, конечно. В левой руке дымится сигарета. Дверь кабинета чуть-чуть приоткрыта, и при каждом удобном случае сотрудники зыркают на меня, роняя слюну.
– Опять врешь?
– Ничуть, – ответила Рита.
– Ну, тогда я лежу в ванне, вся в лепестках роз и пене.
– А компьютер у тебя где?
– На столе стоит, у меня только клавиатура на ИК лучах, а ванна в комнате, потому что там, где ей положено быть, она бы не поместилась. Сама понимаешь, еврокласс. Эй, Томас, у меня вино нагрелось! Томас – это мой дворецкий, он негр из северной Африки. Приехал сюда на заработки, но безнадежно влюбился. Теперь работает у меня, за это я разрешаю подавать полотенце, когда выхожу из ванной.
– Ну и как, подает? – спросила Рита.
– А куда он денется? Я обращаюсь с ним как с рабом, и ему даже нравится. Жалко, что он по-русски не понимает, выучил одну только фразу – «Да, госпожа» – и то с акцентом.
– Ты его плеткой лупишь?
– Нет, что ты, он уже немолодой.
– Фу-у! Я-то думала, он как Эдди Мерфи, – сообщила Рита.
– Нет, все-таки у тебя плохой вкус. Томас не любовник, он слуга и отец, которого я могу мучить, с которым могу капризничать. Я специально опрокидываю горячий шоколад, когда он приносит его мне в постель, или заставляю по десять раз меня переобувать, или говорю: «Мне сегодня нечего надеть», а он носит мои платья из гардероба по два и спрашивает: «Да, госпожа?», а я ему: «Нет, Томас, это не подходит к моей заколке».
– В общем, ты всегда мечтала стать стервой.
– И когда-нибудь
