Генри расплылся в отеческой усмешке.
– Просто оставайся тем же самым ленивым типом, каким ты был перед отъездом, и я буду ремонтировать твой кабинет каждый год. Ну а теперь к делу. Анна, Лайону нужна квартира. Пока он поживет у меня, – пояснил он. – Хочешь верь, хочешь нет, но мы не смогли снять ему номер в гостинице.
Она поверила. Однако спросила, какое это имеет отношение к ней.
– Хочу, чтобы ты нашла ему жилье, – ответил Генри.
– Хотите, чтобы я нашла мистеру Берку квартиру?
– Конечно. И ты справишься с этим, – ответил Генри. – Вот это и есть часть того, что ты – больше, чем просто секретарша.
На этот раз Лайон рассмеялся от души.
– Она – воплощение красоты, Генри. Все, что ты говорил о ней, верно. Но она не господь бог. – Он подмигнул Анне. – Генри ведет жизнь без тревог и забот и уже давно не занимался поисками квартиры в Нью-Йорке.
Генри ожесточенно затряс головой.
– Послушай, эта девушка приехала сюда два месяца назад, не умея отличить Седьмой авеню от Бродвея. И в первый же день не только нашла себе квартиру, но и получила эту работу, а сейчас и я уже пляшу под ее дудку.
– Ну, вряд ли мою комнату можно назвать квартирой. Она просто крошечная…
Он смотрел на нее в упор, и ей стало не по себе.
– Моя дорогая Анна, после войны, где мне доводилось спать в разбомбленных до основания домах, любое пристанище с крышей над головой покажется мне «Ритцем»[6]…
– Анна непременно что-нибудь найдет, – стоял на своем Генри. – Посмотри в Ист-Сайде. Гостиная, спальня, ванная с кухней – долларов за сто пятьдесят в месяц. Максимум сто семьдесят пять. Начни сегодня же днем. Завтра на работу не выходи… Выйдешь, когда подыщешь квартиру.
– Генри, но в таком случае мы рискуем никогда больше не увидеть эту девушку, – высказал опасение Лайон.
– Я полагаюсь на Анну. Она непременно что-нибудь найдет.
* * *
Ее комната была на третьем этаже каменного дома. Преодолевать эти два лестничных пролета показалось ей сегодня особенно трудным делом. Анна остановилась на лестничной площадке, держа в руке потрепанную «Нью-Йорк Тайме». Она потратила всю вторую половину дня, заходя в каждую квартиру, указанную в рекламном объявлении, но все они были уже сданы. Ноги у нее ныли от усталости. Утром она надела туфли для работы, а не для поисков квартиры. Завтра она начнет с утра и без всяких каблуков.
Прежде чем подняться к себе, Анна постучала в дверь к Нили. Ответа не последовало. Поднявшись по шаткой лестнице, она вошла в свою комнату. Было приятно слышать, как в старых батареях отопления шумит пар.
Хотя, по словам Лайона Берка, он и был заранее согласен на любое жилье, она не могла представить его в комнате, подобной этой. Не то чтобы комната была плохая. Нет, чистая и удобно расположена. Разумеется, по сравнению с ее просторной спальней в Лоренсвилле эта комната ужасна! Громоздкий диван-кровать выглядит так, будто вот-вот развалится. Интересно, сколько человек спало на нем до нее – вероятно, не одна сотня. Но она не знает их, и, возможно, именно эта анонимность делает этот диван-кровать только ее собственностью. Небольшой обшарпанный ночной столик с изрезанной ножом столешницей и застаревшими следами тушившихся о него сигарет; письменный стол с тремя выдвижными ящиками, которые всегда нужно оставлять немного выдвинутыми, потому что если их задвинуть до конца, они. застревают, а если дергать за ручки с силой, те отлетают; беременное кресло, чей округлившийся животик натягивают пружины, вот-вот готовые вырваться наружу.
Комнате можно было бы придать более обжитой и уютный вид, но к концу недели у нее никогда не оставалось денег, а к тем пяти тысячам, что были положены на ее имя в банк, она твердо решила не прикасаться. Она все еще продолжает выплачивать кредит за хорошее черное платье и черный вечерний костюм.
Услышав знакомый стук в дверь, она отозвалась:
«Я здесь», но даже не подняла головы.
Вошла Нили и с разбегу бросилась в кресло, которое жалобно скрипнуло и протяжно заныло, грозя тут же лишиться всех своих внутренностей.
– Что это у тебя за рекламное приложение к «Таймс»? Переезжать надумала?
Когда Анна объяснила ей, в чем заключается ее новое поручение, Нили громко рассмеялась.
– Хочешь сказать, он не желает тесную комнатушку с четырьмя большими стенными шкафами? – Затем, оставив эту тему как несущественную и потому исчерпанную, она перешла к важному делу. – Анна, у тебя была возможность поговорить об этом сегодня?
«Это» было услугой, о которой Нили постоянно просила ее вот уже две недели.
– Нили, ну как же я могла именно сегодня… когда вернулся Лайон Берк?
– Но нам очень нужно попасть в «Небесный Хит». По какой-то странной причуде Элен Лоусон понравился наш номер. Нас приглашали на просмотр три раза, и она присутствовала на всех. Сейчас нужно одно только слово Генри Бэллами, и все в полном ажуре.
«Мы» означало Нили и ее двух партнеров» Настоящее имя Нили было Этель Агнесса О’Нил. «Здоровски звучит, а?» – восклицала она. Но прозвище «Нили» пристало к ней еще в детстве, и, поскольку она была всего-навсего одним из членов танцевального трио «Гаучерос», то как-то менять его на труднопроизносимое имя не было никакой необходимости. Начавшись с обыкновенного приветствия кивком головы на лестнице, знакомство Анны с Нили быстро переросло в тесную дружбу. Нили походила на жизнерадостного подростка, в котором энергия бьет ключом. У нее был вздернутый носик, большие карие глаза, веснушчатое лицо и вьющиеся каштановые волосы. Нили и в самом деле была подростком, но с семи лет она уже ездила по всей стране с эстрадной труппой.
Трудно было представить Нили как исполнительницу на сцене. Но как-то вечером она пригласила Анну в один клуб, расположенный в гостинице неподалеку от центра. Веснушки исчезли под толстым слоем грима, а детская фигурка обрела округлые зрелые очертания с помощью платья из тонкой материи и в блестках. Это был заурядный проходной номер. Двое парней в поношенных сомбреро и обтягивающих брюках двигались по кругу с неизбежной чечеткой и прищелкиванием пальцами, что должно было означать испанский танец. Такие представления Анна видела и у себя дома, в Лоренсвилле. Однако она не видела никого, даже отдаленно напоминающего Нили. Она не могла определить наверняка, была Нили необычайно хороша или же у нее все выходило из рук вон плохо. Нили так и не стала частью «Гаучерос». Она танцевала синхронно с ними, отбивала чечетку и изгибалась в такт, и все же это не было единым трио. Глаза зрителей неотступно следовали за одной Нили, Но без костюма и без грима, сидя в продавленном кресле, Нили была всего-навсего порывистой семнадцатилетней девчушкой и первой настоящей подругой Анны Уэллс.
