когда мы рубились с мертвяками с юга, они частенько показывали свой страх. Просто своих командиров и наказания от них эти ребята боятся сильнее, чем любого врага, настолько те лютые. Но дезертиров там все равно жуть как много — если появляется шанс, то люди бегут оттуда при первой же возможности. Ты же знаешь, что в каждом полку при поступлении на службу солдату набивают символ его Тысячи?
— Конечно. — кивнул своему отцу парень и похлопал себя по руке, указывая место. — У тебя он на плече — черный сапог в треугольнике. Ты говорил, что она что-то вроде опознавательных знаков…
— Хех, запомнил-таки пьяный бред старого солдата? Так вот, если кто-то из других тысяч за пределами нашего региона увидит тату Тринадцатого полка, то первое, о чем он тебя спросит — это где грамота от твоего командира, в которой сказано, что тебе можно покидать лагерь своей тысячи. Если у тебя её при себе не окажется — то разговор с тобою будет предельно короткий. Ночь в тюрьме и казнь на следующее утро — вот и весь сказ.
— Слушай, отец, я все понять не могу — а зачем королю вообще нужны такие солдаты? — Мизар тяжело вздохнул и вытащив удочку из воды, отложил её в сторону — все равно рыба не собиралась почтить его сегодня свои присутствием. — Которые побеждают всегда количеством, но готовы пуститься в бегство при первой же возможности? По твоим словам — это какие-то оборванцы с мечами получаются.
— Сынок, я понимаю, что сейчас сам себе противоречу, но ты сейчас немного преувеличиваешь. По сути Тринадцатая Тысяча Первой Крови — это такой же полк, как и остальные, за исключением разве что первой пятерки, состоящей из дворянства. Там служат такие же люди у которых есть две руки, две ноги и голова. Просто это тысяча легкой пехоты и чтобы заткнуть дыры из-за больших потерь туда набирают всякое отребье, которое опытные офицеры любыми методами пытаются превратить хотя бы в какое-то подобие солдата. — бородач громко фыркнул и одним глотком допил пиво. — Говорят, порядки там строже, чем где бы то ни было… Я бы даже пожалел их, если бы лично с ними не встречался. Ну да и демоны с этой Тысячей, не хочу больше говорить об этих ублюдках. Лучше давай-ка поговорим о следующем нересте… Ты сети заготовил?
— Обижаешь! — Мизар сделал вид оскорбленного в лучших чувствах человека и достал из лежащего у его ног мешка небольшой сверток. — Три штуки купил на ярмарке вместе с пивом. Новенькие, крепкие, блестящие — не сети, а серебряные нити самого Творца!
— Всыпать бы тебе за богохульство… Но сети и впрямь хороши! — мужчина с восхищением зацокал языком, когда его сын развернул грубое полотно и показал переливающиеся в лучах солнца рыбацкие снасти. — За сколько взял?
— Да мелочи — всего-то десяток серебром вышло. Думаю, в этом году мы сможем нанять на одного помощника больше и…
— Папа! Братик! — по деревянному настилу застучали босые ноги, а повернувшись на звук, отец с сыном увидели, как к ним по помосту бежит девчушка лет десяти. Это была Мила — младшая сестра Мизара и дочь Фалька от другой женщины. — Мама попросила, чтобы вы к обеду вернулись домой и помогли ей… Ой, а что это такое? — она подбежала к рыбакам и с интересом ткнула пальцем в бочку, но парень одним движением развернул сети и накрыл ими бочонок с пенным напитком, скрывая его от глаз ребенка.
— Милка, не тыкай туда, запутаются еще! Это мы с нашим папой решили снасти к рыбному сезону начать готовить. Следующий нерест обещает быть богатым и на ярмарке мы обязательно купим тебе платок по ярче. Ты же хотела себе яркий платок? — парень быстро затараторил и активно замахал руками отвлекая внимание своей сестры от заветного пива, о котором она могла рассказать своей матери. — Вот мы и готовимся, чтобы купить тебе самый лучший! Будешь на следующей ярмарке самой красивой — все женихи к ногам свалятся! Так что давай, не отвлекай нас — беги скорей к Улине и скажи, что мы скоро будем.
— Хорошо! — радостно улыбнувшись, сестра Мизара чмокнула их отца в щеку и убежала в сторону деревни, шлепая по деревянным доскам голыми ступнями.
— Ладно, пора и нам собираться — все равно рыба нас сегодня не жалует. — коренастый бородач встал на ноги и смотав удочку, отряхнул колени. — Но напоследок… Может еще разок по пивку?
— Наливай!
Глава 2. Крушение надежд
— Привязалась она к тебе.
Мизар, вместе со своим отцом шел по лесной тропинке в сторону родной деревни. Яркие лучи солнца порой мелькали среди густой листвы, что словно огромная зеленая туча нависала над Фальком и его сыном, а утоптанная земля приветливо шуршала под их ногами.
— Ты о чем? — Парень предпочел сделать вид, что не понимает, к чему ведет его отец, но того было не так-то просто провести.
— Не делай вид, что ты не понял. — Чернобород широко усмехнулся в свою объёмную бороду. — Я говорю про Милку. Она же только тебя чуть ли не беспрекословно слушается, а со всеми остальными — сущий дьяволенок. Даже матери иногда перечит, а ты сам знаешь, как тяжело с Улиной спорить.
— И что с того? — Мизар поправил удочки, которые нес на плече и перехватил их поудобнее. Рыбы они так и не наловили, но день прошел не впустую — бочонок пива был опустошен почти наполовину. — Я тоже её мать не слишком жалую. Не нравится она мне.
— Так тебе никто не нравится. — почесав бороду, хмыкнул коренастый мужчина. — Я вообще не понимаю, как ты умудрился с Ярилой сойтись? Она же девка видная, могла бы кого и получше выбрать.
— О, она пыталась! — тихо хмыкнул парень, поправляя удочки, что он нес на плече. — Но я умею быть очень убедительным…
Стена деревьев с каждым шагом становилась все реже и вскоре отец с сыном вышли на опушку, с которой открывался роскошный вид на их деревню.
Зеленые Холмы полностью оправдывали свое название — куда не посмотри, всюду расстилалось яркое море сочной, зеленой травы, посреди которого стояло с два десятка деревянных домишек. Холмы и пригорки вокруг деревни сменялись на поля и равнины, а недалеко от села, через пару особо крупных бугров тек один из притоков Серебрянки — буйной реки, что рассекало надвое весь Западный край королевства Фарол.
— Эх, красиво… — Фальк потянулся и уперев руки в пояс, с широкой улыбкой посмотрел на свою деревню. —
