Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Однако ее внимание привлекло не это, а то, что Краули держал в руках музейный экспонат, не надев белых перчаток. Оно конечно, у директоров, в отличие от простых сотрудников, руки не перепачканы красками или иными потенциальными загрязнителями, но ведь порядок есть порядок, о чем Финн и не преминула высказаться.
Лицо Краули, и без того уже красное, побагровело.
— Надеты у меня перчатки или нет, это вас не касается. А вот меня то, чем вы здесь занимаетесь, касается напрямую, и поэтому я спрашиваю: как к вам попал рисунок, к которому вы не имеете никакого отношения?
— Доктор Краули, он находился в ящике, с которым я работала, производя инвентарную сверку. Поначалу мне показалось, что это обычная единица хранения.
— Поначалу?
— Да. По-моему, рисунок неверно аннотирован.
— Как так?
— Согласно каталогу под данным инвентарным номером числится работа Сантьяго Урбино, второстепенного живописца венецианской школы.
— Я знаю, кто такой Сантьяго Урбино, — буркнул Краули с таким видом, словно она усомнилась в его профессиональной компетентности.
— По-моему, это ошибка. Я думаю, он сделан Микеланджело.
— Микеланджело Буонарроти? — изумленно воскликнул Краули. — Вы сошли с ума.
— Я так не думаю, сэр, — возразила Финн. — Я внимательно изучила его и нахожу, что по ряду признаков он может быть атрибутирован как произведение Микеланджело.
— Выходит, мы уже шестьдесят пять лет как располагаем страницей из утраченной тетради Микеланджело? И никто об этом не знал, никто ничего не подозревал до тех пор, пока молоденькая практикантка, не имеющая даже магистерской степени, не совершила выдающегося открытия? — Директор издал глухой смешок. — Это маловероятно, мисс Райан.
— Я посмотрела инвентарные описи, — не сдавалась Финн. — Музей не располагает ни одним другим произведением Урбино. С чего бы в коллекции мог оказаться единственный рисунок?
— Да хотя бы с того, моя дорогая, что он мог приглянуться мистеру Паркеру или мистеру Хейлу.
— Вы не хотите даже задуматься над тем, что это может быть работа Микеланджело?
— И дать вам написать по этому поводу безответственную статью, которая в конечном счете обернулась бы ущербом для репутации музея и моей лично? Нет, моя дорогая, я не столь высоко ценю вашу работу в качестве практиканта или ваше самомнение.
— Я вам не «моя дорогая», а мисс Райан, в крайнем случае Финн, — сердито откликнулась она. — А мое самомнение не имеет к этому никакого отношения. Ясно ведь, что рисунок выполнен не Урбино, а Микеланджело. Тот, кто делал аннотацию, допустил ошибку.
— А кто, кстати, делал аннотацию? И когда? — спросил Краули.
Финн пробежалась пальцами по клавиатуре и нажала «пробел», чтобы переместиться к концу каталожной записи.
— А. К., одиннадцатое июня две тысячи третьего года. Вот это да!
Она не сразу сообразила, что означают инициалы А. К.
— Да, Александр Краули. То есть я. И аннотация, как видите, совсем недавняя.
— Может быть, в таком случае речь идет не о моем, а о вашем самомнении? — съязвила Финн.
— Нет, мисс Райан, дело тут не в моем самомнении, а в вашей слабой компетентности, которую вы, смею заметить, пытаетесь восполнить излишней самонадеянностью.
— Я целый год изучала творчество Микеланджело во Флоренции.
— А я изучал мастеров эпохи Возрождения всю свою трудовую жизнь. Вы заблуждаетесь, а ваше категорическое нежелание признать свою ошибку и согласиться с более квалифицированным суждением заставляет меня считать, что вы не тот человек, который нам здесь нужен. Мы не можем держать в музее людей, выносящих легковесные суждения на основании собственных, ничем не подкрепленных амбиций, и пренебрегающих советами опытных коллег и элементарным здравым смыслом. Боюсь, что мне придется положить конец вашей стажировке в Паркер-Хейл.
— Вы не можете сделать этого!
— Еще как могу, — возразил Краули с вкрадчивой улыбкой. — Мало того, я только что это сделал. — Улыбка не сходила с его лица. — Предлагаю вам во избежание дальнейших недоразумений забрать свои личные вещи и уйти прямо сейчас.
Он покачал головой.
— По правде сказать, жаль. Вы были украшением нашего маленького отдела.
Некоторое время Финн молча таращилась на него, не в силах поверить услышанному, а потом выскочила из ниши, схватила свой рюкзачок и выбежала вон. Она знала, что вот-вот расплачется, и не могла позволить себе проявить слабость в присутствии этого надутого коротышки, этого самодовольного сукина сына!
Пять минут спустя Финн уже вовсю крутила педали по направлению к Алфавит-Сити.
ГЛАВА 4
Было время, когда адрес Алфавит-Сити постоянно слышался из потрескивающих динамиков полицейских раций в криминальных телевизионных программах, но теперь этот район стал просто местом, где можно послушать рэп или найти еще один навороченный ресторан. Тот факт, что город построил по ту сторону Томпкинс-сквер-парка новехонький полицейский участок, возможно, и имел к этому какое-то отношение, но скорее это было связано с постоянным, непрекращающимся стремлением Нью-Йорка к самообновлению. Без всякой, казалось бы, видимой причины деятельность уличных банд и наркоторговцев перемещалась куда-нибудь по соседству, а районы, еще недавно славившиеся вертепами и притонами, обретали налет скучноватой добропорядочности.
Финн жила в небольшом пятиэтажном кирпичном доме на углу Четвертой улицы и А-авеню, который числился как не имеющий лифта, поскольку единственный на все здание раздолбанный подъемник был хронически неисправен. Слева от дома тянулись магазины, бары и рестораны, делавшие Алфавит-Сити привлекательным местом, а справа проходила Хьюстон-стрит, южная граница Нижнего Ист-Сайда. Непосредственно за ней начинался Виллидж-Вью, квартал крупнопанельных высотных строений, возведенный в 1960-е годы в ходе воплощения в жизнь муниципального проекта «обновления» на месте обширных, подобных огромной раковой опухоли грязных трущоб.
Подкатив к дому, кипящая от негодования Финн вошла в подъезд, заперла велосипед в темном закутке под лестницей и машинально нажала кнопку вызова лифта. Как ни странно, он работал. Через некоторое время расшатанная, дребезжащая кабина с круглым, наводившим на мысль о каком-то одноглазом чудовище из ужастиков Стивена Кинга окошком спустилась вниз. Девушка вошла внутрь, нажала кнопку последнего этажа, и допотопный механизм рывками стал поднимать ее на самый верх здания.
По меркам Нью-Йорка квартирка считалась крохотной. Входная дверь открывалась в помещение, одна сторона которого считалась гостиной, а другая — кухней. Кухня выходила на Нижний Ист-Сайд, и ее размеры позволяли поставить у окна столик, за который можно было усадить пару гостей. Слева находилась маленькая ванная комната, выходившая на Четвертую улицу. Окно имело запоры, хотя это и был пятый этаж.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
