А я еще и так скажу. Мы когда в Альмонте были, я поговорил кое с кем... знаю лавочку, в которой вам хорошие ткани продадут подешевле. Так что платье не в пятьдесят лоринов выйдет, а скажем, в тридцать, может, и того меньше...
Адриенна едва дану Рокко на шею не кинулась.
- Ох, дан! Что бы я без вас делала?
- А что бы делали без вас моя дочь? Мой внук? Да и меня уже не было бы, - резонно ответил дан Рокко. - Вы не переживайте, дана. Справимся, не та это беда, чтобы горевать, а та, чтобы горе избывать.
Адриенна и спорить не стала.
Избывать?
Вот работой его избывать и будем. И попробуйте только кто сказать, что дане не подобает! Утоплю!
В родном пруду!!!
Мия
На скамейке в храме скорчилась, съежилась грустная фигурка. И столько в ней было боли, столько отчаяния...
Падре Норберто Ваккаро провел службу, как дОлжно, и людей принял, как положено.
А Мия все сидела, и сидела... она долго не могла решиться прийти сюда. Очень долго. Сил не было ни на что. От девочек она вообще не отходила.
И Джакомо ее не трогал. Давал время пережить горе.
Ладно, у него так не было, когда он про Пьетро узнал. Но то другое.
А вот когда мама умерла... мать Джакомо любил. Одну, из всей семьи...
Пусть Мия переживет свое отчаяние, пусть переболеет этим, как чумой, а потом уж можно будет и новое задание ей давать.
Мия и 'болела'.
Каждую ночь она видела Энцо во сне. И ощущение-то было... все у него в порядке! Все хорошо! А просыпалась, и вспоминала... и вот этот конфликт и рвал ее на части. Она и в храм-то сообразила прийти далеко не сразу, была уверена, что Господь ее не услышит. Но потом вспомнила про падре Ваккаро.
Подумала...
Ладно - она. А за Энцо попросить?
Это же другое! И Мия отправилась в церковь.
Кажется, она даже времени не ощущала. Наконец, падре смог подойти и присесть рядом с ней на скамеечку.
- Здравствуйте, дана.
- Здравствуйте, падре... - тихо ответила Мия.
- У вас горе.
Падре даже не спрашивал - утверждал.
А чего тут думать? И синяя лента в волосах, и тоскливые глаза, и само... ощущение, что ли? Когда столько лет в храме... поневоле научишься людей понимать. Они ведь сюда все несут.
Горести, радости, проблемы, решения...
- Горе, - тихо отозвалась Мия. - Мой брат... я не знаю, погиб он или нет. Он пропал без вести, в море... тела не нашли, но и выжить, говорят, он не мог. Никак не мог...
Падре взял ледяную руку, сжал...
- Молитесь, дана. Молитесь за него, как за живого.
- Вы думаете, падре?
Мия и сама говорила себе, что не верит, что он жив, жив, ЖИВ!!! Но когда рядом с тобой это кто-то произносит, становится легче.
- Надежда остается всегда. Даже там, где нет ни тьмы, ни света, есть надежда.
По бледным щекам Мии побежали слезы. Впервые.
Не крик, не вой, не стон... она впервые смогла заплакать.
- Я иногда думаю, что это мое наказание, падре. Я была плохой... я и осталась плохой. Я нарушаю заповеди, и буду нарушать их впредь. И Энцо умер.
Падре только вздохнул.
Вот вроде и умные люди... а все равно - такие дети!
- И что вы делать собираетесь, дана?
Мия независимо дернула плечом.
- Я не знаю.
Пальцы у падре Норберто были теплые. А у нее - ледяные. И она постепенно отогревалась рядом с ним. Только вот боль не уходила. Сидела под сердцем тупым гвоздем, свербела...
- Вы теперь грешить не будете? - ласково уточнил падре.
- Буду, - Мия даже не сомневалась в своем ответе. Дядя не поймет, реши она страдать и плакать. Тем более, отказываться от заказа. Какое-то время ей отдохнуть дали, но девушка даже не сомневалась - недолгое. На земле живем, не на небе.
Да ей и самой деньги нужны были.
Ремонт домика на Приречной-поперечной, проделал в ее финансах определенные... дыры. Это ж и рабочие, и материалы, и все проплатить надо, а тридцать процентов еще и на воровство скинуть. Может, и чуточку поменьше, но все равно - своруют! Хоть ты с топором над ними стой! Хоть как!
- Вот видите. Вы всерьез считаете, что за ваши грехи вас Бог наказал, отняв вашего брата?
Мия хлюпнула носом.
Как-то это неправильно звучало...
- Вот-вот, дана. Наказывали бы вас, коли уж грехи - ваши.
- Мне ведь и больно?
- А когда б вы заболели, или скрючило бы вас, или искалечило... Бог ведь всемогущ, нашлась бы и на вас подходящая болезнь, - предположил падре.
- Ну... не знаю.
- Все мы думаем, что мы-то и есть самый центр, дана. И без нас ничего не будет, ни солнца, ни звезд...
- Может, и будут, - буркнула Мия. - Я их уже не увижу.
- Будут, дана. Вы мне поверьте, ваши грехи - они ваши и есть. Никто их у вас не отберет.
- А...
- А ваш брат - другой человек, и дорога у него своя, и грехи свои, и дела тоже свои. Если послано ему испытание, так оно ему и послано.
- А почему больно мне?
- Потому что вы - живая, дана.
Мия невольно фыркнула.
- Была б я мертвая, не пришла бы.
Падре Ваккаро улыбнулся. Ну все, шутить начала дана, улыбаться... оттает! Никуда не денется...
Когда с нашими близкими случается беда, мы ведь воспринимаем это иначе. Мы спрашиваем, в чем виноваты МЫ! Потому что больно НАМ, потому что своя рана тяжелее, сильнее свербит...
Чужую боль мы воспринимаем через призму своего эгоизма. Вот и весь ответ...
А если еще мы чувствуем за кого-то ответственность, думаем, что не уберегли, не защитили, не позаботились... вот так с Мией и произошло.
Это падре и попробовал объяснить Мие, понимая, что совет молиться и все пройдет ей ни к чему. Слишком деятельная натура. Слишком умная...
Мия внимательно слушала. А потом подвела итог.
- Падре, вы можете помолиться за моего брата?
- Могу, дана. И вы приходите... помолимся вместе.
- А можно...
- Можно и сейчас.
Падре взял Мию за руку и подвел к иконе. Первый опустился перед ней на колени.
- Господь милосердный...
Мия сложила руки, посмотрела на икону.
Как
