Жаркий выдох, полностью закрытые глаза. Зверя этот мужчина держал внутри, но срывался тоже, уже завис на самой грани.
К черту… Или бургеры с Итаном, или узнать, куда уводят линии на спине…
Я обошла замершего посреди комнаты мужчину и рассмотрела то, что так хотела – замысловатый узор, охватывающий часть левого плеча, бегущий по лопаткам и сходящийся в точку на позвоночнике.
«Я гладила эту спину в темноте, царапала ее, обожала». При свете я обожала ее еще сильнее; в моем собственном животе уже скрутилась такая спираль, что без чужой помощи не раскрутить.
У Итана почти ровная поверхность с ложбиной для позвонков. Здесь сплошные бугры из мышц под кожей, и такой размах в стороны… Я сделала то, что действительно хотела – обхватила, обняла чужой торс, прижалась щекой к этому произведению искусства, с легкой руки кем-то именуемого спиной. Это не спина – это щит. От забот, бурь, чужого мнения. За таким можно укрываться всю жизнь, за таким можно вообще ничего не бояться.
– Имя…
Попросила тихо.
Но в ответ промолчали.
– Ты мне скажешь?
– Скажу.
Собственное кольцо из рук я разомкнула с сожалением (я проиграла самой себе), смешанным с предвкушением, уже знала, что не смогу остановиться. Да, идиотка, да, прощай размеренная спокойная жизнь, но вдруг мне никогда больше не посчастливиться попробовать все десерты мира?
Обошла снова, провела пальцами по груди, спустилась ниже, поразилась тому, что джинсы сидят на косых мышцах, как на бетонных сваях. Насколько же он силен…
«Не отдам!» – сумасшедшее знание из глубины.
– Я… не могу от тебя… отлипнуть.
– Не отлипай.
Он как будто был готов провести со мной вечность. Я же совершенно не знала, серьезно ли вообще этот тип настроен. Знала только, что водоворот из ощущений он мне подарить может.
Все, Итан, прощай, ты сегодня не со мной.
Короткий взгляд на запястье.
– У тебя осталось полминуты.
Да на время уже наплевать.
– Говоришь, ждал шесть дней…
– Очень долго. И очень терпеливо.
А во взгляде хищник, уставший быть в засаде.
«Что подарит мне этот нырок в омут?»
– Значит, сможешь подождать еще полчаса?
Вопрос в глазах. Застывшая на губах улыбка – он был прав, я бы их поцеловала…
– Могу. Но не хочу.
Я знала, чего он хотел – еще одного жаркого соития прямо здесь, прямо сейчас. Но во мне уже проснулся кто-то дерзкий, раскрепощенный, выпутавшийся из оков. Все, теперь только вперед.
– Ты хорошо водишь машину?
– Так же хорошо, как занимаюсь любовью.
Значит, изумительно.
– Тогда поехали.
Я протянула своему желанному незнакомцу сброшенную рубаху.
Мне не задали никаких вопросов.
Здравствуй, ночь свободы, пахнущая неоном и грехом. Зазвонил в моем кармане телефон – Итан; я заглушила звонок на второй секунде, выключила мобильный.
Застегнулась последняя пуговица рубашки, оставив на свободе выглядывающие из ворота три точки – место для поцелуя.
Звякнуло кольцо от автомобильного ключа.
– Идем.
*
Его автомобиль оказался черным, брутально-спортивным; верх открыт, сиденья кожаные.
Хватило двух моих слов «Хочу скорости», чтобы мы уже пятнадцать минут неслись куда-то без цели и направления. Мгновенье и вечность назад покинули черту города, теперь покоряли ночное шоссе.
Я давно заметила, что быстрая езда примиряет тебя с реальностью, с текущим моментом. Неважно, логичен он или совсем нет, согласен ли ты с тем, что творишь сам или, может, коришь себя. Когда просто несешься, как сейчас, а впереди бетонная лента дороги, необратимо понимаешь – есть то, что есть. И остальное неважно. Теряются правые и виноватые, причины и последствия; остаются только чужие руки на руле, отсвет приборной панели и не твоя нога на педали…
Водил мой новый знакомый умело и в меру агрессивно.
«Действительно, как трахался».
Можно было с закрытыми глазами сказать, никогда не видя водителя, что у руля полный тестостерона мужик, потому что на ускорениях и обгонах моя голова плыла, а низ живота поджимался.
«Почему Итан никогда не превышал скорость? Сколько раз хотелось его попросить об этом…»
А этого, имени которого я до сих пор не знала, и просить не пришлось.
– Ты обещал сказать мне, как тебя зовут.
Я чувствовала, когда он начинал улыбаться, не приходилось даже поворачиваться.
– Друзья зовут меня Форс.
У меня аж мурашки прошлись по позвоночнику. Очень подходящее «прозвище».
– А по документам?
– По документам… чуть позже.
Ну конечно… Мы ведь так мало знакомы.
Форс… Жестко, непримиримо. Сочетание букв, походящее на нежно затягивающийся на шее канат.
Что ж, будем знакомы.
Поверх ветрового стекла вихрились невидимые воздушные потоки, трепали мои волосы, заставляли радоваться, что из дома я вышла в трикотажном спортивном костюме. Не секси, но для ночной поездки как раз. Путь в никуда позволил немного остыть от бесконечного желания, начать мыслить логично, пробудил думы об Итане – шевельнулась совесть. Надо бы позвонить, предупредить, но ведь уже три года со мной живет, знает, что в стрессовые моменты я просто пропадаю на сутки или двое, уезжаю в свой прибрежный домик. Всегда переживаю нестабильность настроения там, у моря. Он привык. Подумает, что так случилось и теперь, ничего нового.
А вот о сидящем сейчас рядом мужчине хотелось узнать чуть больше.
– Можно узнать, кем ты работаешь?
– Можно. – Момент тишины. Нет, водитель не обдумывал ответ, но будто подбирал слова.
Пояснил коротко:
– Я госслужащий.
Госслужащий? Это кто: клерк, налоговый инспектор, кто-то в безымянном ведомстве?
– А подробнее? Чем именно занимаешься?
Очередная пауза.
– Слежу за порядком. Наблюдаю, чтобы другие тоже за ним следили.
И более никаких пояснений.
– В смысле, охранник?
– Можно… и так сказать.
«Слежу за порядком» – прохладные слова, очень ровные, со зловещим отсветом. Или показалось?
Интересно, мой привередливый батя обрадуется «охраннику» больше, чем продавцу спорттоваров? Несвоевременная мысль, да и глупая на данном этапе. Что ж, хотя бы ясно, откуда у моего соседа такая мощная и развитая мускулатура, наверное, в его профессии к силовым параметрам предъявляют высокие требования.
