подобное еще было возможно, пока границы еще не закрыли.
Затем она заговорила о лагерях. Памье. Жимон. Кастр. Этот, возле Тембо, был последним.
Анна говорила, а температура воздуха повышалась. Через наш город проходили беженцы с юга, задерживались на несколько дней, потом шли дальше. Но мы оставались.
Я замер с ручкой в руке. Куда же мы следуем?
В одиночку я на этот вопрос ответить не мог. Сперва надо найти Анну и Огюста.
Мужчина позади нас в очереди задел меня, но, похоже, и сам этого не заметил. Он был тщедушным и щуплым, собственная кожа словно сделалась ему велика. Одна рука была перемотана грязным бинтом.
Охранник быстро прикрепил зеленый бланк к его паспорту, и мужчина, ничего больше не говоря, отошел заполнять его. Ручку он уже приготовил.
Опять подошла моя очередь. Я протянул охраннику наши паспорта и бланки. С десятью пунктами, где говорилось все обо мне и Лу.
Охранник показал на нижнюю строчку.
– А вот здесь?
– Мы еще не определились. Мне сперва с женой поговорить надо.
– И где она?
– Мы должны были с ней тут встретиться.
– Должны были?
– Должны. Мы договорились, что встретимся тут.
– Нас просят, чтобы прибывающие все пункты заполняли.
– Мне надо сначала с женой поговорить. Я ее разыскиваю. Я же сказал.
– Тогда я напишу «Англия».
Англия, между югом и севером, по-прежнему пригодная для жизни.
– Но мы, возможно, не в Англию поедем…
Анне Англия не нравится. Ни еда, ни язык.
– Вам хоть что-то надо указать, – сказал охранник.
– То есть это ни к чему не обязывает?
Он хохотнул.
– Если вам и впрямь повезет и вы получите разрешение на переезд, то поедете туда, куда отправят.
Охранник склонился над бланком и быстро написал: «Великобритания».
Он вернул мне паспорт.
– С вами все. Ночью выходить не полагается, а днем можете свободно перемещаться и по территории лагеря, и за ее пределами.
– Хорошо, – кивнул я.
Я снова попробовал улыбнуться. Мне хотелось, чтобы он тоже мне улыбнулся. Мне не помешало бы увидеть улыбку.
– Ваше место будет в ангаре номер четыре, – сказал он.
– А где мне про жену узнать? И про сына? Он совсем кроха. Его Огюст зовут.
Охранник поднял голову. Он наконец-то посмотрел на меня.
– В Красном Кресте, – ответил он, – как войдете, сразу увидите.
Я хотел обнять его, но вместо этого пробормотал:
– Спасибо.
– Следующий, пожалуйста, – сказал он.
Мы быстро прошли через ворота. Я тянул за собой Лу. Едва мы оказались внутри, как я услышал знакомый звук. Цикады. Они сидели на дереве над нами и потирали крылышки. Воды не было, а они все равно не сдавались, гребаные неутомимые труженики. Возможно, так оно и правильно. Я старался дышать спокойно.
Лагерь представлял собой огромные старые складские секции, установленные на ровном клочке земли. Тень здесь отбрасывали большие деревья. На них по-прежнему были листья – похоже, корни уходили глубоко в землю. Судя по табличке на стене, здесь когда-то располагалась фабрика по производству навесов.
«Защита от солнца в любых условиях» – гласила табличка. Наверняка прибыльное дельце было.
Мы прошли дальше в лагерь. Между зданиями были разбиты военные палатки и поставлены бараки. Они выстроились ровными рядами, и у каждого на крыше имелась солнечная панель. Нигде ни соринки. Там и сям сидели люди. На солнышке грелись. Все выглядели опрятно, никого в рваной одежде.
Анна права. Место хорошее.
– Вон, – я показал на флаг, развевающийся над бараком чуть поодаль.
– А чьей это страны? – спросила Лу.
– Не страны. Это Красный Крест, – ответил я, – они знают, где мама с Огюстом.
– Честно? – спросила Лу.
– Да.
Своей вялой липкой ручонкой Лу сжала мне руку. Анна вечно нудит, что Лу надо почаще руки мыть. Только за стол сесть соберемся – опять двадцать пять. Мой руки, на них бактерии. Жаль, она сейчас Лу не видит.
Мы завернули за угол, и Лу резко остановилась.
– Очередь, – тихо проговорила она.
Дьявол.
– Ну, нам не привыкать, – утешил я ее делано радостным тоном.
В последние годы все было по карточкам. Мы стояли в очереди, чтобы купить литр молока. Кусок мяса. Пакет яблок, да и любых других фруктов тоже. Самые длинные очереди выстраивались за фруктами и овощами. Пчел и других насекомых стало так мало. Они исчезали постепенно, но с наступлением засухи исчезновение ускорилось. Ни насекомых, ни фруктов. Мне так недоставало помидоров. Дынь. Груш и слив. Вонзить зубы в сочную сливу. Холодную, из холодильника…
Лу не помнит жизни без очередей. И она придумала сидеть в очереди, а не стоять. В первый раз она села просто от усталости. Ныла. Готова была расплакаться. Но когда я сел возле нее и сказал, что у нас пикник, Лу рассмеялась.
Теперь мы привыкли сидеть в очереди. Очередь – наша детская площадка. Место для прогулок. Наша школа. Наша столовая. Последнее – особенно.
Лу обожает представлять, будто мы едим.
Я отдал Лу печенье, последнее у меня в рюкзаке. Она откусила и улыбнулась.
– Тут внутри как бы желтый крем. – Она показала мне черствое печенье.
Мы сыграли в закуску, главное блюдо, десерт и сыр. На несколько секунд я забылся и думал лишь про игру.
Но по большей части я высматривал Анну. Ждал. Она может объявиться в любой момент. А на руках у нее будет Огюст. И он улыбнется во весь свой четырехзубый рот. Анна протянет мне малыша, я возьму его, она обнимет меня, Лу тоже обхватит нас всех руками. И мы вчетвером замрем в объятии.
Тут дверь в барак открылась, и пришла наша очередь.
Чистый пол – вот что мне сразу бросилось в глаза. Твердый деревянный пол, и ни пылинки. Протянутые по полу провода. Здесь было прохладнее, чем снаружи. На стене громко жужжал вентилятор.
Женщина, наполовину скрытая монитором, улыбнулась и предложила нам присесть.
– Будьте добры, присаживайтесь. – Она показала на два стула перед столом.
Я объяснил, зачем мы пришли, что мы разыскиваем родных, которых потеряли, когда отправились в путь, но с которыми договорились встретиться здесь.
Женщина принялась печатать. Спросила, как зовут Анну с Огюстом и сколько им лет, а еще – как они выглядят.
– Как они выглядят? У них есть особые приметы?
– Хм… Нет… У Анны каштановые волосы. И она довольно невысокая. – Я осекся. Вдруг женщина решит, будто я считаю, что Анна некрасивая? – В том смысле, что… невысокая, но не очень. Где-то метр шестьдесят. И красивая, – быстро добавил я.
Женщина улыбнулась.
– Волосы у нее каштановые, а летом светлеют. И глаза карие.
– А ребенок?
– Он… обычный младенец. У него четыре зуба,
