будто меня приклеили. Дышать стало трудно. Голова закружилась. В ушах шумело, словно там настраивали радио.
«Наверное, я уже похож на цветок в гербарии, — подумал я. — От такого сильного давления наверняка станешь совсем плоским!»
А еще я подумал, что было бы все-таки лучше лежать сейчас в постели, чем становиться мучеником науки. Интересно, как же справляются с перегрузками другие космонавты? Хорошо они, наверно, подготовлены, если способны даже разговаривать в таком положении. Эх, знал бы я заранее, в какую историю влипну, — так еще вчера взгромоздил бы на себя шифоньер из родительской спальни, чтобы потренироваться…
Глаза привыкли к полумраку. Я стал хорошо различать предметы. Внутренний вид корабля меня очень заинтересовал. Посредине была широкая и длинная дорожка. Она не пустовала, на ней лежал я. По обе стороны от нее под круглыми иллюминаторами были подвешены две койки, как в каютах дунайского парохода. Я пожалел, что не лежу в одной из них, — по крайней мере, мог бы видеть, что творится в космосе! Впереди, рядом с моими вытянутыми руками, были привинчены к полу два больших кресла кирпично-красного цвета. Материал, из которого они были сделаны, напоминал губку. Виден был и командный пульт с множеством рычагов, ключиков и кнопок. Рассмотреть их как следует я не мог, потому что все та же могучая рука продолжала притискивать меня к полу. А что там, сзади? Ой, да я же не курица, чтобы так вертеть головой, особенно теперь, когда она затянута бинтами. Что было в задней части «Искора-1», пока оставалось для меня тайной.
А корабль все летел. Я ощущал, как возрастает его скорость.
«Дело дрянь, — подумал я, — скоро меня так сплющит, что весь пол будет покрыт мною, как линолеумом!»
На самом же деле я сохранял прежние размеры и форму. Только дышать было трудно. Вот и выпал мне случай узнать, быстро ли умирают от удушья. Бабушка на моем месте уже читала бы молитвы. Не зная толком и нескольких слов из какой-нибудь молитвы, я решил, что буду петь. Здесь, по крайней мере, соседка Пиронкова не прикрикнет: «Эй, бандит, когда взвываешь, закрывай окна!»
Я глубоко втянул воздух и… не запел. В моем сознании сверкнула как молния мысль: если я могу глубоко вдыхать воздух, значит, перегрузки уменьшились! Осторожно раздвинул пальцы рук, пошевелил ими. Медленно согнул правую ногу. Ага! Я уже не цветок в гербарии!
— Мой последний час откладывается! — произнес я вполголоса и выпрямился.
Мой организм уже приспособился к высокой скорости. В ушах перестало звенеть. Первым делом я повернулся, чтобы полностью ознакомиться с обстановкой. Ничего особенного я не увидел. Разве что большой неподвижный шкаф. Открыв его левую дверцу, я остался доволен. Там были целая полка с буханками хлеба, другая — с колбасами и консервами, третья — с банками конфитюра. В самом низу были закреплены кувшин с водой и два стакана.
Я довольно потер руки: запасов — как для пикника! Примерно столько же провизии заготавливает мама, когда мы собираемся на день в горы. Только кладет она продукты не в шкаф — папе сподручнее носить их в рюкзаке и двух саквояжах.
Я взялся за ручку другой дверцы:
— Ну-ка, посмотрим, что здесь…
Вдруг на весь «Искор-1», а может быть, и на весь космос, раздался резкий, громоподобный звук:
— Апчхи!
Не помню, как я очутился на полу.
Правая дверца шкафа начала медленно открываться. Сначала показалась голова. Волосы торчали на ней, как иголки. Потом, жмурясь от страха, вылез и ее владелец. Это был… Крум Попов.
— Что ты здесь делаешь?! — хотя я здорово обрадовался, голос мой прозвучал строго.
— То же, что и ты, — ответил Крум, облегченно вздохнув.
У него из-за ушей струились тонкие ручейки пота.
Быстро выпрямившись, я обнял его и даже поцеловал. Как приятно встретить близкого человека между небом и землей!
— Когда ты вошел, я подумал, что это часовой, — ухмыльнулся Крум. — И чуть не помер со страху, но все, как видишь, обошлось благополучно. Успел спрятаться в шкаф. А ты как раз включил двигатель.
Теперь все выяснилось: каждый из нас, оставшись наедине со своими мыслями, решил вернуться к кораблю, и вот судьба нас опять свела, на этот раз там, где еще никогда не сводила.
— Ну как, Саша? Летим?
— Летим!
— Наверное, с тысячу километров в час?
— Очень возможно, что и тысячу в секунду…
— Ого, как быстро!
Мы направились к командному пульту, придерживаясь за подвесные койки. Двигались мы как-то необычно — будто в воде плыли. Через выпуклый иллюминатор была видна Луна. Она выглядела большой и неровной, как в подзорной трубе дяди Владимира.
— А мы с ней не столкнемся? — с некоторой тревогой спросил Крум.
— Нет, — успокоил я его, хотя и сам дрожал, — пройдем мимо, как добрые знакомые.
— Гарантию даешь?
— Даю.
— Смотри, вся надежда на тебя! Раз умеешь заводить космические корабли, то должен знать и как управлять ими…
— Ну конечно, должен знать!
Мы начали внимательно рассматривать всякие интересные приборы. Термометры показывали 22 градуса тепла внутри и 200 градусов мороза снаружи. Скорость была 32 километра в секунду. Через полминуты стрелка показывала уже 40.
Крум поинтересовался, что бы это могло значить.
— Скорость непрерывно увеличивается, — пояснил я. — Мы пролетим мимо Луны не позднее чем через двадцать пять минут.
Мой друг заметил, что это довольно приличная скорость, и высказал предположение, что если бы мы были не внутри корабля, а снаружи, то встречный ветер вырвал бы наши волосы с корнями.
— К тому же там ужасно холодно, — добавил я. — Не успеем и «бррр!» сказать, как превратимся в сосульки!
Вдруг из радиоприемника раздался зычный мужской голос:
— Я — Земля, я — Земля! «Искор-1», отзовитесь! Прием.
Мы не могли отозваться, потому что временно проглотили языки. Голос продолжал:
— Не слышу вас! Не слышу! Включите контакт X-4.
Первым из нас заговорил более смелый, то есть я:
— Что это за контакт?
