девиз: «Честь дороже жизни».
В конверте было приглашение на коронацию Его Величества Альфреда Третьего. На меня персонально и моего спутника без указания имени.
— Прикольно! — обрадовался Филька. — Это кто же из команды наёмников король?
— Да был там один. Мать его, вдовствующая королева, дома ждала. Но как они все вместе очутились? Судьбы-то у всех разные. Хотя… Почему бы им всем не жить в одном государстве. Это никак не противоречит предсказанию, — рассуждала я, задумчиво разглядывая приглашение. — Может, и вправду посетить коронацию? Повидаюсь, порадуюсь за Альфреда, развеюсь. Здесь-то всё равно заняться нечем.
— А Инк? Его же тоже пригласили! — вскинулся фамильяр.
— А у Инка скоро своя коронация будет, лапушка. Не до развлечений ему сейчас, — потрепала кота по холке и рассказала новости, которые он проспал.
— Дела! — потянулся, зевая питомец. — Куда ни глянь, любовь и коронации.
— Давно говорю, что Болливуд нервно курит в сторонке, наблюдая за моими приключениями, — согласилась я и тоже зевнула. — Пошли спать, родной!
Разбудил меня негромкий, но настойчивый писк внутреннего переговорного устройства.
— Агапи, девочка моя, спускайся завтракать, — пророкотал в трубку дед. — Ты кофе будешь или отвар заказать?
— Кофе, дедушка! Конечно же, кофе. Я скоро, — пообещала деду. Отключила связь и, пробегая в санузел, на ходу спросила у фамильяра: — Ты завтракать будешь? Дед ждёт. На всё про всё десять минут.
— Успею, — лениво потягиваясь, ответил Филипп. Кажется, он ещё что-то говорил, но я уже не слушала, закрыв за собой дверь.
— Доброе утро, лэра! — поприветствовала я секретаршу, которая уже была на посту, охраняя покой ректора. — Меня ждут.
— Доброе, — недружелюбно ответила та. — Знаю.
Ну вот чего она на меня злится? Сама же виновата, что сочинила мерзкую историю о том, как я, воспользовавшись наивностью старика, охмурила его. Сказала бы спасибо, что я успела пресечь распространение сплетни, за которую она, лишившись должности, со свистом вылетела бы из Учебки. Или с грустным воем. Не знаю, какие природные звуки издают эти странные существа кофейного цвета в фиолетовых комбинезонах. Мордочки у них похожи на помесь обезьяны с лягушкой, а зубы в пасти страшнее акульих. Помню ту улыбку служащей канцелярии, адресованную Инку. Жуть!
На всякий случай поцарапалась в дверь и, помедлив секунду, вошла в кабинет.
— Высоких полётов, дедушка!
Тес’шас был один. Обеденный стол под белоснежной скатертью на сей раз располагался около панорамного окна. Судя по двум стульям, завтракать мы будем вдвоём. Вот и славно! У меня к деду разговор есть.
— Деда, — понизив голос почти до шёпота, спросила я, — скажи, а что за существа служат в Учебке на подсобных должностях? Твоя секретарша, в канцелярии тётка, несколько воспитателей видела… Злющие все, как….
Я замолчала, подыскивая сравнение, но не найдя более-менее толерантного, замолчала.
— Это птоки. Мир у них бедный. Даже не знаю, как они в Межгалактический Совет попали. На планете живут только дети и старики, а всё трудоспособное население кочует по Вселенной в поисках заработка. Особенность у них есть. Если один приживётся где-то, туда и другие подтягиваются. Согласен, характер у птоков сложный, но они никогда не предадут того, кто им платит. Ты не обижайся на Каю за тот случай. За меня переживала, вот и высказалась.
— Так ты знал о её сплетне?
— Знал, — хмыкнул дед. — Да и не было это сплетней. Всего лишь предположение встревоженной секретарши. Ты не стой, присаживайся. Завтрак стынет.
— А как она к лэре Ивельрозе относится? — осторожно спросила я, сооружая бутерброд.
— Нормально. Травница служит в Учебке, а значит, своя, — разливая кофе, ответил дед.
Вот вроде бы и ничего такого не сказали, а как изменился дракон при одном упоминании имени любимой. Взгляд затуманился, улыбка загадочная губы растянула, плечи расправились. Влюблён мой дедушка. Влюблён. А я за него несказанно рада. Имеет мой дед право на счастье. Собственно, как и любое существо, живущее на необъятных просторах Великой Вселенной.
Эх, не хочется вытаскивать деда из этого прекрасного состояния, но времени у меня мало.
— Деда, я хочу на коронацию, — без вступлений объявила я.
— К Инку? — вынырнул из прострации Тес’шас. — Обязательно пойдём. Но рано пока об этом думать. Ему бы с текущими делами разобраться, а церемонии…
— Не к Инку. Вчера приглашение получила. Помнишь, рассказывала о нечаянном братании с наёмниками? Один из них — наследник Предгорного королевства в мире Больших Озёр. У него скоро коронация. Почти весь отряд будет. И меня ждут, — затараторила я, боясь отказа. — Деда, мне нечего здесь делать. Не могу из угла в угол слоняться и бездельем мучится.
— Ты же травник хотела написать, — начал было дед искать мне занятие.
— Закончила давно уже. И рисунки все готовы. Пусть твоя… эээ… пусть лэра Ивельроза посмотрит, когда сможет.
— Хорошо, скажу ей, да и сам посмотрю с удовольствием, хоть в этом почти ничего не понимаю, — кивнул дракон и, помолчав немного, спросил: — Так ли тебе надо в тот мир? Вон земляк твой в Межгалактическом госпитале сейчас реабилитацию проходит. Навестила бы старика.
— Не такой он и старик. Мы с ним ровесники почти. Но меня при переходе трансформировало в молоденькую девушку, а он в истинном возрасте своём живёт, — заступилась за Андрея Васильевича и, вспомнив причину попадания кастеляна в госпиталь, погладила деда по руке. — Спасибо тебе за то, что грант для него выбил.
Тес’шас от моих слов смутился и отвёл глаза.
— Дед? — пытаясь поймать взгляд собеседника, подергала его за рукав. — Что не так-то?
— Не было никакого гранта, — признался дед. — Не дали. А протез давно уже устарел и морально, и технически. Ещё оборотов десять назад поменять надо было. Сейчас такие делают, что пользователи почти не ощущают чужеродности аппарата.
Мой эмоциональный порыв прервал презентацию. Я крепко обняла своего самого любимого во всей вселенной деда и горячо расцеловала его в обе щеки.
— Спасибо тебе сердечное. Пусть у меня всего одно сердце, но оно полно благодарности за твоё благородство и щедрость.
— Догадалась?
— Конечно, — закивала я, сдерживая слёзы, — это ты оплатил и протез, и реабилитацию.
— Я, — смущённо подтвердил дракон. — Только не говори об этом никому. Пусть все думают, что
