В чем-то Лиля, несомненно, была права. Пока я не взгляну в глаза Горскому, не пойму, как вести себя дальше, поэтому я решила воспользоваться советом подруги и, как мудрая Скарлет О Хара подумать об этом завтра.
Мы еще немного поболтали о всякой ерунде и, предвкушая скорую встречу, распрощались.
Всю ночь мне снился могучий орган Марка Робертовича. Я стояла на коленях перед Горским и жадно разглядывала его твердый, налитый кровью, упругий фалос, покачивающийся из стороны в сторону перед моим лицом. Чувствовала терпкий запах его возбуждения и текла, как мартовская кошка. Безумно хотелось провести языком по горячей увесистой головке и ощутить языком вкус моего профессора.
Горячие руки Марка властно обхватили мою голову. Подняв глаза вверх, я обожглась о пламя, бушующее в диких черных глазах. Большими пальцами профессор надавил на мои губы, и я покорно раскрыла свой влажный рот. Промежность предательски заныла, половые губы набухли и приветливо разошлись в стороны, раскрывая сочащееся соком лоно. Оба пальца профессора скользнули внутрь горячего рта, провели слегка шершавыми подушечками по горячему языку и настойчиво растянули рот, раскрывая его до предела.
Я сладостно стонала, подаваясь навстречу его эрекции и, как только блестящая головка с прозрачной каплей на темном отверстии коснулась моих губ, я распахнула глаза, разбуженная противной трелью будильника.
Сердце билось в тахикардии, пижамные шоры насквозь промокли, а на языке до сих пор явственно и почти реально ощущался запах Марка. Я жалобно застонала и сдалась. Скинула под одеялом шоры и трусики и сжала изнывающую плоть.
Оргазм наступил очень быстро и ярко, словно вспышка перегоревшей лампочки. Однако, никакого удовлетворения не принес, лишь слегка успокоил гормоны. Я приняла прохладный душ и нарядилась в теплое вязаное платье красного цвета, черные колготы и высокие замшевые ботфорты. Сверху накинула черную шубку. Похватала какие-то тетради, ручки, драгоценный альбом и отправилась на учебу.
Стоит ли упоминать, что Василий не отставал от меня ни на шаг.
Глава 6
— Всем доброго утра.
Он вошел в кабинет, как монарх в зал коронации. Собранный, невозмутимый, идеально опрятный. Темные джинсы безупречно сидели на узких бедрах, стильная клетчатая рубашка, рукава которой закатаны до локтей, выгодно подчеркивала, как ширину его плеч, так и силу рельефных мышц, угадываемых при каждом повороте корпуса.
Помещение мгновенно пропиталось ароматом селективного одеколона и его личным, неповторимым запахом, вкус которого я до сих пор ощущала на кончике языка. Это настолько странно, нелогично и порочно, что я стыжусь самой себя. Профессор кончал в рот другой женщине, а я не могу забыть его запах. Более того, жажду еще.
Мое тело предательски задрожало. Сердце сжалось и замерло в ожидании. Как себя поведет? Как посмотрит?
Марк Робертович спокойно раскладывал на столе свои принадлежности, подключал ноутбук к проектору, загружал планшет с электронным журналом. Ничто не выдавало в нем волнения или смущения.
Хладнокровный занудный профессор.
Разнервничавшись, я неожиданно слишком сильно сжала карандаш и, не выдержав давления, он с треском разлетелся на части.
Кровь отхлынула от лица, а профессор резко поднял глаза, и сквозь прозрачные линзы очков меня обжег арктический холод.
В горле пересохло, в ушах набатом грохотал сумасшедший пульс. Я поспешно опустила глаза на свои руки, пытаясь скрыть мелкую дрожь в конечностях.
Две минуты оглушающей тишины накрыли меня куполом липкого страха. Не решаясь вновь поднять глаза на профессора, я продолжала пялиться на свои трясущиеся руки.
— Тема нашей прошлой лекции — «Платежный баланс»… — выдохнула, набралась смелости и посмотрела на преподавателя.
Марк Робертович вывел на экран какие-то схемы, графики и формулы и я уже было обрадовалась, что он не обращает на меня ровным счетом никакого внимания.
— Однако, замелил, что не все на лекции меня внимательно слушали. — мое сердце пропустило удар, а рот раскрылся в немом изумлении. — Беккер, к доске. Хочу знать, насколько ВЫ усвоили материал.
Это конец — мелькнула шальная мысль.
Но затем, мохг все же вспомнил, что завалить макроэкономику — это одна из первоочередных задач. Точно также, как и взбесить Горского настолько, чтобы мне была только одна дорога — на сдачу экзамена в индивидуальном порядке.
И я приободрилась. Приосанилась. И смело посмотрела в глаза Марку. От перемены во взгляде брови профессора удивленно взметнулись вверх. Что ж профессор, поиграем в эту игру.
— Извините, Марк Робертович — томно вздохнула я, — Я не очень хорошо себя чувствую.
— Тогда, может быть, Вам стоит обратиться к врачу? — к профессору вернулась его доблестная невозмутимость. Жаль. Мне понравилось выводить этого занудного, но только с виду, преподавателя.
Макроэкономика была занудной. А вот Марк Робертович отнюдь! Очень даже занимательный и непредсказуемый тип.
— Нет-нет, что Вы! — запротестовала я. — Я ни за что не пропущу Ваше занятие, Марк Робертович. Позвольте мне сегодня просто послушать? Обещаю, я все отработаю.
Реакция на последнюю фразу пробилась сквозь ледяное равнодушие. Кадык Горского нервно дернулся вверх-вниз, а глаза хищно потемнели. Наверняка, он, как и я, представил меня на коленях, отрабатывающую языком свою плохую подготовку к занятию.
Искры в глазах были настолько мимолетными, что вряд ли их кто-либо вообще заметил. Но только не я, изучившая лицо Горского вдоль и поперек и улавливающая движение каждой, даже самой маленькой мимической мускулы.
— Хорошо, Беккер. И все же, покажите мне Вашу тетрадь с лекциями.
— Безусловно, Марк Робертович.
Я встала и легкой кошачьей походкой направилась к его столу, прекрасно зная, что выгляжу хорошо. Нет. Не так. Я выгляжу отлично. И этот факт, несомненно, придавал мне уверенности. А еще и тот, что Марк сладко кончал, глядя на меня.
Слегка улыбаясь, я протянула Горскому свои творения. Толстый квадратный блокнот с мягкой красной обложкой лег в руку профессора.
Мужчина оторвал от меня взгляд и открыл первую страницу.
Я жадно впитывала каждую эмоцию, проносившуюся на аристократическом лице с ускорением свободного падения.
Бац — рухнула на пол невозмутимость, и ее место заняло легкое недоумение. Это Марк Робертович узнал серьезного себя на черно-белом портрете.
Бац — на лице возник практически детский восторг. Еще бы! Пять страниц одного только профессора в разных ракурсах, с разных сторон, с разным выражением лица — от хмурого и отстраненного, до одухотворенно-увлеченного.
Меня немного потряхивает, но мне нравится реакция Горского. Он не истерит и не делает из моего альбома достояние общественности. Просто внимательно разглядывает самого себя. Со стороны вполне может казаться, что Марк Робертович пытается прочесть чужой корявый почерк.
