— Да я и не думал… — пробубнил он себе под нос.
— Все ты думал, — усмехнулся я. — Вы же уже в курсе, что я детдомовский?
— Ага, Ксения Степановна, нам на первое сентября об этом сказала. Но сразу предупредила не заострять на этом внимание, — не поднимая на меня глаз, сообщил Корчагин.
— Ясно. Ладно. Давай, Павлик, рассказывай, что у вас тут и к чему?
— В смысле?
— Яйца свисли, — поддразнил его я. — Про одноклассников своих рассказывай. Кто с кем, кто против кого, кто главный, кто обиженный.
Мне казалось, что я разговариваю с пятилетним ребенком. Павлик с таким подозрением косился на меня, что мне пришлось состряпать самое добродушное выражение лица, на которое я был способен.
— Ну… Вот это Глеб Тарасов. Он спортсмен. Боксом занимается, — Павлик кивнул на здорового белобрысого детину на второй парте.
— Он тут у вас главный?
— В смысле? — не понял Павлик.
— Да что ты заладил? "В смысле? В смысле?", в прямом!
— Здесь нет таких понятий, как главный, — поправив очки, ответил Павлик. — У нас демократия.
— Демократия, блин. Ладно, поехали дальше. Вон тот мажор кто? — я буравил взглядом лощеного парня, рядом с которым стояла группа нервно хихикающих девчонок.
— Это Борис Антюшин, все девочки в школе по нему сохнут, начиная с седьмого и заканчивая одиннадцатым, — вещал Корчагин.
— Папка богатый? — предположил я.
— Дед. Он в свое время запатентовал разработку в области нефтехимии и хорошо на этом заработал. С тех пор у них денег куры не клюют.
— Ясно. А вот про эту что скажешь? — кивком я указал на воздушную девчонку, которая читала стих Рождественского.
— Это Алиса Малыгина. Она хорошая, всегда помогает и со всеми запросто общается, несмотря на то, что ее отец — Александр Малыгин.
— А кто это?
— Ну как же? Александр Малыгин — учредитель ООО "РусПродукт". Им и хлебный, и молочный заводы принадлежат. А еще куча других предприятий в нашем городе, — пояснил Павлик.
Да, конечно, я знал эту компанию. Она была спонсором нашего детского дома, поставляла продукты питания. Надо же, значит Алиса — настоящая богачка.
Я еще раз посмотрел на девушку: минимум косметики, длинные темные волосы, аккуратный носик, придающий ей сходство с лисичкой, и бесподобные, отливающие янтарем глаза. Она была похожа на добрую фею осеннего леса.
Затем я заметил, что ее соседка, розовощекая блондинка, как-то плотоядно поглядывает на меня. Я задержал на ней взгляд, и девчонка, смущенно захлопав ресницами, перевела внимание на свою тетрадь.
— А ты, значит, Павлик, у нас самый башковитый? — вновь обратился я к соседу.
— Ну да, один из, — сконфуженно ответил Павлик, уже в сотый раз поправляя свои очки. — У нас трое идут на золотую медаль: Игнат Баширов, Леся Самойлова и я.
Игнат в отличие от Павлика был крупным смазливым пацаном с тяжелым, как мне показалось, взглядом. Он сидел за партой ровно и со скучающим видом смотрел в телефон. Никогда бы не подумал, что он отличник.
А вот Самойлова выглядела как настоящая зубрилка. Страшная, словно атомная война, толстая, с длинными сальными волосами, напоминающими сосульки. Закрыв большими пальцами уши и слегка покачиваясь, она непрерывно молилась на учебник.
Остаток дня прошел довольно спокойно. Учителя меня не дергали, видимо, давали освоиться. Одноклассники со мной тоже не общались. Вели себя отстраненно и делали вид, что не замечают. Но я не расстраивался по этому поводу, мне было плевать. В моей жизни случались ситуации гораздо хуже.
Глава 3Алиса
— Лисенок, что мне выбрать: красное или коралловое? — Белла носилась по комнате, примеряя то один, то другой наряд.
— Цвета почти одинаковые, — пожала я плечами. — Но у красного фасон лучше.
— Думаешь, коралловое полнит, да? — она озабоченно смотрела в зеркало.
Я закатила глаза. Худая, как стержень от ручки, Белла все время переживала из-за своего веса. Казалось, что набрать лишний килограмм для нее было страшнее экзекуции.
— Я не говорила, что полнит, — стараясь скрыть раздражение, ответила я.
— Слушай, Лисенок, скажи честно, ноги толстые? — на полном серьезе поинтересовалась пятидесятикилограммовая Белла при росте в сто семьдесят сантиметров.
— Да, и целлюлит на попе немного видно, — ответила я, наслаждаясь ее испуганным лицом.
Иногда мне кажется, что худые женщины специально спрашивают "а не толстая ли я?", чтобы лишний раз нарваться на комплимент. "Нет, что ты, ты не толстая, ты настолько худая, что даже немного просвечиваешь!" — они это хотят услышать? Это то же самое, если бы Мария Кюри спросила: "А не глупа ли я?" Бред.
Дверь в комнату Беллы распахнулась, и на пороге появилась мама — стройная, моложавая блондинка в обтягивающем спортивном костюмчике.
— Как дела, мои девочки? — спросила она, присаживаясь на рядом со мной.
— Мама, помоги выбрать платье! Толя подъедет через пятнадцать минут, а я еще волосы не уложила! — Белла была в панике.
Она быстро помогла старшей дочери с выбором, успокоила ее и подобрала туфли к платью. От мамы толку было однозначно больше, чем от меня. Она разбиралась в моде, "мониторила" последние тренды и говорила с моими сестрами на одном языке.
— Спасибо, мамочка! — звонко чмокнув маму в щеку, Белла упорхнула на свидание со своим престарелым Анатолием.
— Как первый день учебы, Лисенок? — ласково спросила родительница, поглаживая меня по спине.
— Отлично, к нам в класс пришел новый мальчик. Он из детдома. Говорят, для таких ребят это отличная возможность. Они ведь там…
— Из детдома? — перебила меня мама.
— Ага, — кивнула я.
— И какой он из себя? — с подозрением поинтересовалась она.
— Хороший. Приятный.
Я соврала. Ни хорошим, ни приятным мой новый одноклассник не был. Когда первого сентября Ксения Степановна сказала, что с нами будет учиться мальчик из детского дома, я обрадовалась.
С волонтерами мы не раз ездили в сиротские учреждения. Ребята там всегда были такими тихими, забитыми и скованными, что от одного упоминания о детдоме мое сердце наполнялось жалостью. И хотя дети, которых мы навещали, были гораздо младше, после слов Ксении Степановны я решила, что этот новенький Ярослав наверняка такой же. Я пообещала себе, что буду поддерживать его, а если все пойдет гладко, постараюсь стать его другом.
Однако Калашников оказался полной противоположностью тому образу, который я нарисовала у себя в голове. Высокий, накаченный, со стрижкой под "ежик" и крупными чертами лица — он походил на настоящего головореза. Я физически ощущала опасность, исходящую от него.
