— А мы ведь тебя и вправду потеряли, — Мицан присел рядом с ним и откинулся на тушу. — Шли, шли, а потом бац, смотрим по сторонам — а тебя как и не было. Уже думали: хрен с ней, с добычей, своего бы Бычка вернуть, пока совсем не разминулись. Думали кричать начать. Да только тут ты со своим туром сам шума наделал. Так куда ты пропал-то? Нужда в кусты завела?
— Да нет, я так. Отстал просто…
— Опять землю щупал? — рассмеялся Мертвец. — Заканчивал бы ты с этим делом Бык, а то не ровен час — по-настоящему заблудишься. И что нам тогда делать прикажешь? Искать харвенов и спрашивать у них: «дорогие покорённые дикари, не видели ли вы тут случайно заблудившегося двуного быка? Он такой большой, крупный, и тайларский доспех носит. Нет? Не встречали?»
Скофа махнул на него рукой.
— А что это ты рукой на меня машешь? Вот представь, как нам без тебя возвращаться? Одноглазый Эйн каждому голову оторвет, а потом всё равно на поиски отправит.
— А, так ты командира испугался? А я-то уж было подумал, что за меня волнуешься.
— Конечно командира! Хотя и без волнения не обходится. Что уж тут скрывать. Ведь если ты сгинешь, кого мне тогда обыгрывать в кости? Кирана? Ну так он скряга. Лиаф, даром что Щепа, жульничает. Эдо после первого же проигрыша начинает ныть. Басар слишком быстро впадает в ярость, а кулаки у него ой какие тяжелые. Ну а Эйн вообще игр побаивается. Так что только ты и остаешься, мой здоровенный друг.
— А близнецы тебя, чем не устраивают?
— Пффф… ты мне еще предложи с Фоллой поиграть. Сам что ли не знаешь? Эти двое только пьют и друг с дружкой переругиваются, а про кости почти сразу забывают. Нет, бычок, ты моя отрада. Благодаря тебе я свое сердце от печалей освобождаю …
— Карман ты мой освобождаешь, ублюдок лицемерный!
— Конечно, освобождаю! А вместе с ним еще и сердце от тревог и печалей!
Они засмеялись. Игроком Скофа и вправду был неважным, но кости наполняли его жгучей страстью, не угасающей от проигрыша к проигрышу. Сколько раз он зарекался, клялся богам и предкам, обещая бросить это занятие — столько же раз обнаруживал себя за игральным столом и с опустевшим кошельком. Но безумная вера, что однажды бог богатств Сатос проявит к нему свою милость, не покидала его сердца, заставляя проигрываться до последней монеты.
— Надо быстрее делать полозья и уходить, — произнес подошедший к ним Фолла. — Идите и помогите Кирану и Лиафу.
Он явно был чем-то встревожен, постоянно оглядывался и хмурил брови, потирая запястья. Конечно, Фолла всегда был хмур и всегда насторожен, отчего в десятке и знамени над ним часто подшучивали, но вот определять угрозы этот воин умел хорошо и словно чуял ловушки, засады и прочие неприятности.
— Что увидел-то, Фолла? — спросил его Скофа, поднимаясь.
— Следы.
Солдаты направились в лес, где Лиаф с Кираном уже присмотрели молодые и гибкие деревца. Срубив их и перенеся к берегу, они перевязали их веревками, а после, осыпаясь проклятиями, перетащили на получившиеся полозья тушу лесного зверя.
— Ну что, запрягайся жеребчики, — скомандовал Мицан, и воины взялись за крупную жердь, срубленную из молодого клена. — И ты, бычок, поднапрягись посильнее что ли. Раз убил смог, то и дотащить осилишь.
Быком Мертвец, да и остальные в тагме, называли Скофу неспроста: от природы он был высоким и крупным с могучими мышцами, покрытыми жирком. У него были широкие плечи, толстая короткая шея, квадратная челюсть, поросшая поседевшей щетиной, небольшой лоб и крупные брови, нависающие над небольшими серыми глазами, а маленькие уши слегка топорщились. Он и вправду походил на быка и всегда гордился своим прозвищем — бык почитался в Тайларе как главное животное и даже красовался на его знаменах. Вот только слово Бычок, особенно в устах Мицана, уж очень часто принимало характер пусть и дружеской, но все же подколки.
Скофа размял плечи, отчего отсыревшие и промерзшие в этой глуши суставы захрустели, и перехватил поудобнее жердь. Чтобы дотащить до лагеря такую махину, поднапрячься точно придется. Но их труд того стоил.
Он еще раз взглянул на тушу убитого зверя, и почувствовал, как рот наполнился вязкой слюной. В его памяти тут же начали всплывать самые разные мясные блюда родной кухни. Пави… жареные мясные шарики, начинённые брынзой с кинзой и залитые сметаной с тёртым чесноком. Лифарта — сваренная на вине и говяжьем бульоне пшеничная каша с кинзой, луком, морковкой, чесноком и тонкими полосками жареной говядины. Менори — маленькие рулетики из промазанной медом говядины, начиненной грецкими и кедровыми орехами, которые посыпали зеленым луком. Паога — жаркое из говядины, репы, моркови, сельдерея и чеснока, залитое густой сметаной с кинзой.
Но больше всего, ему сейчас хотелось абвенори, Этот знаменитый на все государство суп из города Абвен везде готовили по-разному. Основа, конечно, была везде общей — крепкий отвар из говяжьих костей с большим количеством жареной моркови, имбиря, лука и чеснока, с разваристым ячменем, но вот дальше, в каждой провинции, в каждом владении или городе ему стремились придать свой особый вкус. В Людесфене добавляли лимон, кинзу и немного чечевицы, в Малисанте — вливали вино и крошили свежий сельдерей и мяту. В Латрии добавляли копченое сало, пряные колбаски и брынзу, а вместо обычного лука использовали порей. В Касилее — уксус и маслины. Всех их было не сосчитать. Скофа пробовал не меньше дюжины вариантов. Но вкуснее всех был кадифский вариант. В столице в суп добавляли полоски обжаренной на углях говядины, пряные травы, а ячмень мешали напополам с пшеном и засыпали растертыми горчичными зернами, отчего язык приятно жгло, а нутро прогревало остротой. Да и говядина в кадифарском абвенори была непростая, а приготовленная в лучших традициях Нового Тайлара: вымоченная в красном вине с душицей, тимьяном и давленым чесноком. Великие боги, ничто так не согревало и не ставило на ноги после попойки или ночного караула, как миска, а лучше две, этого супа.
Но и простой поджаренный кусок свежего мяса тоже станет славной трапезой. Особенно после приевшейся пустой каши и солонины.
— Толкаем на счет три, братцы. Раз, два… — скомандовал было Мертвец, но тут его жестом остановил подошедший Лико Тайвиш.
— Подвиньтесь, воины.
— Простите, господин? — Скофа с удивлением уставился на стратига.
— Подвинься, — повторил командующей армией Великого Тайлара и тоже взялся за длинную жердь, размяв плечи. — А теперь толкайте, мои воины!
Но стоило ему это сказать, как прямо перед полозьями на колени рухнул хмурый, словно местное небо, Сэги:
— Молю и заклинаю вас, о хозяин! Откажитесь от этого безумия! — запричитал раб. — Благородный ларгес не должен марать себя низким трудом!
— Труд не марает, Сэги.
— Рабов или блисов он не марает, хозяин! Для него они и созданы! Но вас, наследника древнего рода, великого стратига, командующего….
— Сэги, — с нажимом в голосе произнес Тайвиш. — Заткнись.
