Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
Если Стивен опаздывал, мать встречала его со смешанным чувством недовольства и облегчения, которые испытывают родители, дождавшиеся своих детей. Но суть в том, что Дженни так и не вернулась. Родители боялись и переживали по разным поводам. Они потеряли ребенка и были в ужасе, что могут потерять еще одного. Мистер и миссис Спринг боялись всего: активного движения на дорогах, брызгающего из раскаленной сковородки масла, острых предметов и глубокой воды. И это не полный список.
Они внушали детям, что, переходя через дорогу, надо сначала посмотреть в обе стороны. Также надо себя вести и в любых жизненных ситуациях – осторожно, аккуратно, взвешенно, два раза подумать и рассмотреть все возможные варианты. Казалось, страх был живым существом, поселившимся в их доме вместо потерянного ребенка. Дженни исчезла, зато страх пришел.
Стивен всей душой ненавидел такое положение вещей. Он был уверен, что сам в состоянии разобраться со своей жизнью. Они жили в Нью-Джерси, а он мечтал переселиться на другое побережье: в Калифорнию, Орегон, Юту, Монтану, Вайоминг. Куда-нибудь подальше, где родители не будут доставать его своими волнениями. Из этих мест он бы звонил им раз в неделю: «Привет, мама, все хорошо, жизнь прекрасна, у меня куча друзей, увидимся на Рождество».
Он тренировал свое тело, чтобы уметь усмирять и не демонстрировать злость. Стивен не сжимал кулаки, не скрежетал зубами, не щурил глаза, не краснел и не бледнел. Ярость циркулировала в крови, словно демон. Он никогда не ходил к психологу, хотя родители делали это часто. Ему не хотелось говорить об этом, частично из-за стыда, частично чтобы не давать отцу с матерью лишний повод для волнений. Если бы это произошло, они бы наверняка почувствовали себя ответственными за происходящее с сыном.
Но они были ни при чем. Во всем виновата только сама Джен.
Ладно. Он знал, что подобные чувства тоже неправильны. Нельзя винить потерявшегося в торговом центре трехлетнего ребенка в том, что творилось в течение двенадцати лет после его исчезновения. И понимал, что младшая сестра, которую он практически не помнил, но которая являлась причиной многих его страданий, сама наверняка много переживала. Но Стивен считал, что они должны были съехать из этого дома, оставить ужас пропажи в нем, закрыть за собой дверь.
Их дом с комнатами на разных уровнях был небольшим. Входная дверь расположилась в центре дома на среднем уровне, откуда можно было подняться в маленькую кухню. С левой стороны от входа находилась гостиная и комната, где они ели. С правой стороны были спальни: две среднего размера, одна большая – и один единственный туалет на весь дом. Внизу – гараж на два автомобиля, игровая комната с камином и комната со стиральной машиной.
Когда родители, ужасно гордые тем, что им удалось наскрести денег на первоначальный взнос, купили его, у них было двое детей: Стивен и Джоди. Тогда он идеально подходил для семьи из четырех человек. Спальня Стивена была покрашена в красный цвет, а Джоди – в солнечно желтый. Потом мистер и миссис Спринг присмотрели особняк в колониальном стиле: дом на четыре спальни с тремя ванными комнатами, с огромной кухней, специальной рабочей комнатой, в которой можно что-нибудь мастерить, и огромной, как футбольное поле, площадкой. Семья была близка к тому, чтобы сделать предложение владельцам, как мама повезла всех пятерых детей в торговый центр, чтобы купить им обувь.
Иногда Стивен ездил к тому дому, хотя дорога заканчивалась тупиком и он никого в тех местах не знал. Его семья так никогда и не переехала. Мистер и миссис Спринг хотели оставаться, где и жили, чтобы Джен могла их найти. Даже агент ФБР говорил, что новую жизнь не построить вокруг исчезнувшей и, скорее всего, давно мертвой девочки. Он неоднократно советовал: «Переезжайте. Вам нужен дом побольше».
Но мама не хотела менять телефонный номер, не хотела переезжать и жить по другому адресу. Она говорила: «А что, если…» – но так и не заканчивала предложение. Да и как она могла его закончить? Ведь Джен не возвращалась домой. Даже если бы хотела, трехлетний ребенок вряд ли в состоянии запомнить адрес и телефонный номер, иначе наверняка уже давно позвонила бы.
Иногда, находясь в своей маленькой комнате, которую он делил с близнецами, Стивен думал: «Джен, ты виновата, что у меня нет собственной комнаты». Но потом осознавал, что не имеет права винить сестру, которую, возможно, пытали и бросили мертвой в непроходимом лесу в каком-нибудь другом штате. Не мог обвинять Джен, у которой отняли жизнь, на которую та имела полное право. Он думал, что злится только потому, что вынужден жить в одной комнате с близнецами, а те были такими же дружелюбными, как две осы.
Стивену казалось, что он совершенно не понимает Брайана и Брендана. Несмотря на то что жил практически у них на голове, братья во многом оставались для него незнакомцами. Близнецы были полностью самодостаточными, представляли собой как бы закрытый от окружающих пакет. Наверное, жизнь каждого была прекрасной, но вот жить вместе с ними не доставляло никакого удовольствия.
У старшего было много друзей. Он был популярным, но никогда не раскрывал душу так, как Брайан и Брендан раскрывали свои друг перед другом. Близнецам во многих случаях не обязательно было говорить, они понимали друг друга без слов.
– Я хотела, – сказала много лет назад мать, – хотя бы раз быть с Джен на одной волне так, как близнецы между собой. Просто для одного разговора. Тогда я могла бы соединиться с дочерью умом, душой и сердцем.
Но та исчезла, и никто не знал, что произошло.
Стивен знал ребят, которые верили в медиумов и экстрасенсорное восприятие, которые утверждали, что, если сильно напрячься, можно общаться с духами, но считал, что с этим лучше не связываться. Зато подобным пыталась заниматься мать. Она страстно хотела выйти с девочкой на связь, внимательно вслушивалась в эфир, чтобы услышать ее крики и плач. Но ничего не смогла услышать.
Несмотря на это, родители были счастливыми людьми. Они обожали своих четырех детей. Вся их жизнь строилась вокруг семьи. Взрослые были заняты, как пчелки, часто смеялись. Только у них не было Джен… Потеря дочери была подводной частью айсберга их существования, горем, которое не исчезало. Иногда Стивен обращал внимание, что мама замирала, моя посуду или ставя грязные тарелки в посудомойку, взгляд становился отсутствующим, и она поворачивалась к небольшому окошку с видом на внутренний двор.
– О чем ты думаешь, мам? – спрашивал он, хотя прекрасно знал ответ. Она думала о Джен, о том, каково ей сейчас: холодно, голодно, боится ли девушка или чувствует боль.
– Будет ли сегодня дождь, – отвечала в таких случаях мать, повернувшись к нему с улыбкой, за которой старалась скрыть настоящие мысли.
Периодически Стивен подыгрывал.
– Наверное, не будет. Смотри, облаков совсем нет, – говорил он.
А иногда отказывался играть в ее игры.
– Мам, она мертва. Значит, у нее все в порядке. Ей не холодно, не голодно и не больно.
Потом, когда стал старше и выше матери, просто молча обнимал ее, ощущая при этом горечь и боль женщины.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
