Я закрыла Интернет и положила телефон на стол. Взгляд снова упал на вазу с букетом его роз. Какая же красота! Я уже сделала два наброска карандашом, но рука требует холст. Поздно, скоро полночь, а здесь нужен дневной, а лучше утренний свет. И после всего, что произошло, сейчас хотелось просто заснуть.
Генварский, значит. Если верить паспорту и моей памяти, то родился он точно не в январе. На карточке ничего — ни адреса, ни телефона. Я, когда уходила вечером и закрывала офис, так хотела увидеть его машину на дороге. Глупо, конечно, но это было бы так здорово. И за цветы поблагодарила бы. На самом деле букет — единственное живое доказательство того, что мне все это не приснилось сегодня: чужие взгляды, которые меня напрягали, блондинка с веером, деловая барышня с насмешливым Денисом, противный «папик», писательница Васнецова и Максим. А потом Полина без сознания вся забинтованная.
Ее отец мне так и не перезвонил. Я оставила голосовое сообщение, написала ему на почту — рабочую и электронную. Полнейшая тишина. А больше никаких других источников денег у нас нет. То есть По действительно очень неплохо зарабатывала, но все деньги уходили на аренду квартиры, на одежду, развлечения, такси, косметолога. «Просто на жизнь», — поясняла По, заказывая нам такси бизнес-класса после ужина в ресторане. Я тоже не умею копить. По обещала, что летом у нас будет больше денег и хватит на оплату моего первого курса, если я не поступлю на бюджет.
Все, спать! Сейчас точно не про мою учебу стоит думать, только накручивать себя еще больше. Все будет хорошо! Обязательно!
Уже засыпая, вспомнила, что так и не посмотрела еженедельник По и ее телефон.
Утром чуть не проспала — меня всегда По будила, фанатка правильного образа жизни и раннего подъема. Сейчас пришлось самой поторапливаться. Первую половину дня я провожу на кафедре живописи художественного училища, куда прошлым летом не смогла поступить.
Да, провалилась, обидно было до слез просто, но зато я все равно «в потоке», чувствую атмосферу студенческую, уже знаю всех преподавателей, а сколько всего интересного я узнала, тихо набивая на компьютере служебки и распоряжения! Уши же отлично слышат, а глаза прекрасно видят.
Должность у меня более чем скромная — делопроизводитель, платят восемь тысяч в месяц. По брезгливо поморщилась, когда узнала. Да пускай! Мне летом сюда поступать, и уже точно не так страшно будет. Может, на бюджет удастся пробиться.
Пары у студентов начинаются в 8:30, а мой рабочий день с девяти. От остановки до училища еще минут десять быстрым шагом. А если бегом, то пять.
И ведь добежала бы и не опоздала. Если бы не одно но.
— Мариша, солнц, прыгай ко мне, подвезу! — знакомый вальяжный голос Глеба.
В семье, как говорится, не без урода, даже если этот урод — сынок самого Голованова, нашего директора. И моя личная головная боль!
— Не, Глеб, я сама! Привет!
Обычно это срабатывает, он ухмыляется и жмет на газ, чтобы успеть перед парой потискать своих подружек, толпящихся у входа.
Но не сегодня. Сегодня Глеб выключил зажигание и не спеша вышел из машины. Урод — это, конечно, фигура речи. Так-то Глеб вполне себе красавчик — длинноволосый блондин с тонкими чертами лица и демонической улыбкой. Подозреваю, что эту улыбку он ежедневно тренирует перед зеркалом. Но девчонки пищат от восторга, когда Голованов на них смотрит. А мне он просто не нравится. Глеб это знает. И бесится.
— Брезгуешь моей тачкой? Это вообще невежливо — отказывать.
Он пристроился рядом и теперь не отстает ни на шаг.
— Позови другую, — не глядя бросаю в сторону и прибавляю скорость. — Ты только предложи.
— Тебя хочу! — Резко дергает за руку, заставляя остановиться.
— Ты чего? Глеб?
— Я вчера заходил на кафедру после пар, тебя не было.
— И что? Я отпросилась. Имею право.
Попыталась было обойти мажора, но он тут же преградил путь.
— Куда отпросилась-то?
— Глеб, я опаздываю, а ты уже опоздал!
— И что? Где ты была вчера?
По глазам вижу: не отстанет. Прицепился как банный лист. И раньше не особо весело было с ним, а сейчас…
— На презентацию книги ходила, а теперь пройти дай!
— Ты бы поласковее со мной, а, Мариш? — Он угрожающе оскалился. — И в тачки чужие не садилась бы, а то знаешь…
— Ты что, был там? — вырвался вопрос, и я тут же поняла, что лишнее сболтнула.
— Значит, правда ты была. Зря, Марин. Очень зря.
Он неожиданно отступил в сторону и быстрым шагом пошел обратно к своей машине. А я чуть ли не бегом припустила к училищу.
Совсем головой тронулся?! Отелло нарисованный! Мысленно послала урода писать пейзажи Заполярья. Да какое ему дело?! И кто мог ему обо мне рассказать? Точно же знакомых не было… Одни непонятки с этой презентацией! Вечером покопаюсь в еженедельнике По. Может, найду чего интересного.
Опоздала на десять минут и, конечно же, нарвалась на завкафедры. Ну и получила по полной: как Золушка, головы не поднимая, обновляла учебные планы и разбирала отчеты преподавателей до часа дня.
Голованов сегодня на глаза не попадался больше, хотя я подспудно ждала, что он заявится на кафедру. Совсем оборзел! Думает, раз папа директор, то крыша может безнаказанно уехать?!
Еще одна хорошая новость — отец По объявился. Нет, до того, чтобы мне позвонить, конечно же, не снизошел, зато прислал сообщение: «Решу проблему за пару дней. Держи в курсе». Хоть что-то!
В принципе, у меня скоро зарплата в агентстве, но нужно платить за квартиру… В голове столько мыслей… Спокойно, Пешкова! Со всем разберешься, главное — поменьше заморачивайся и думай про разных уродов. И про красивых взрослых мужчин с загадочным взглядом тем более не думай. Но какой букет, а?! Какой букет!
К По прибежала в больницу ровно к двум, запретив себе даже подпускать плохие мысли. Все с ней будет хорошо. Пусть на это и уйдет время. Ее отец точно не бросит По.
— Марина! — окликает меня в коридоре худощавый доктор. Тот самый, который лечит сестру. Я вчера в таком ступоре была, что даже не запомнила, как его зовут.
— Здравствуйте, я к сестре. Можно же?
— Да, конечно, пойдемте, я вас провожу.
И ведет меня совсем в другую сторону от того коридора, где я вчера была.
— Ее перевели в другую палату? Что-то случилось?
Врач резко останавливается, и я, шедшая чуть сзади, чуть ли не падаю ему на грудь.
— А вы не знали? Вчера сразу после того, как вы ушли, с нами связались ваши родственники и оплатили лечение Полины Владимировны в платном стационаре. Я думаю, ей пойдет это на пользу. Странно, что вы не в курсе.
Я ошалело киваю. Глаз застревает на бедже на больничном халате: «Львов Ю. Ю., хирург, к. м. н.».
