Я проигнорировала ненавистное «Валь», но в аптеку сходила. Мазь приносила облегчение, но ненадолго, а покраснение стало пунцовым. Более того, ходить стало больно! Решила, что после новогодних праздников, если не пройдет, обязательно схожу в больницу.
Но каждый раз, возвращаясь домой, испытывала нестерпимое жжение и боль. Если бы не суматоха, можно было залезть в интернет и посмотреть, что это могло быть, но у нас же впереди планеты всей сначала ужин, уборка, подарки, и только потом свое здоровье!
Было утро тридцатого декабря. Лёша уже ушел. У детей сегодня последний день в школе. Стояла и мыла посуду после завтрака. Радости от предвкушения праздника никакого не было. Лёша приходил поздно, задерживался, был не в духе. Собственно, он и раньше никогда не помогал мне: он работал, я следила за всем остальным. Но почему-то именно сейчас хотелось плакать от бессилия! Хотелось, чтобы тебя пожалели и помогли. И все из-за ноги! А я стою и мою чашки чуть ли не сквозь слезы, потому что болит!
Положила в раковину недомытую тарелку, выключила воду, и сама не заметила, как оказалась в поликлинике.
Несмотря на предпраздничный день, народу было много. Именно поэтому я крайне редко обращалась за медицинской помощью. Сама не знаю, что меня удержало в этот раз, но я не ушла, и меня приняли довольно быстро. В доврачебном кабинете, даже не посмотрев, отправили к хирургу. Списала все на отсутствие желания работать перед праздниками, поднялась на третий этаж. Слава богу, здесь очереди не было, и меня пригласили в кабинет.
Хирург, приятный мужчина в возрасте, внимательно выслушал мои жалобы. Не перебивал, не писал, а просто слушал. И я, найдя себе слушателя, выплеснула всю боль, которая меня мучила последние дни. Он задал несколько уточняющих вопросов: когда появились первые признаки, спросил про вредные привычки, хронические заболевания, и методы контрацепции. Вредных привычек у меня не было, если, конечно, не считать того, что я что-то рисовала, когда я нервничаю (очень схоже с курением, кто-то хватается за сигарету, а я за карандаш, или любой пишущий предмет), хронических заболеваний не было, кроме миопии средней степени, для предохранения я пила гормональные таблетки. Лёшу особо не заботил этот вопрос. «Я женился не для того, чтобы еще и с резинками бегать!» И если я не хочу рожать регулярно, как кошка, то контролировать это тоже пришлось самой. Поэтому противозачаточные препараты казались мне просто идеальным решением данного вопроса.
– Валерия Васильевна, – доктор бросил беглый взгляд, словно сверял, правильно ли он назвал мое имя. – Я сейчас скажу так, как есть, не пугая Вас, не приукрашивая. А Вы сами решите, как нужно поступить в этом случае. Хорошо? – Я кивнула. – Вот и славно. То, что Вы не обратились сразу за помощью, не делает Вам чести. И то, что мы сейчас с Вами здесь разговариваем, это огромный подарок судьбы. Потому что с тромбофлебитом шутки плохи. Тромб мог (и может!) оторваться в любую минуту, и куда он выстрелит ни Вы, ни я предугадать не можем. Это могут быть легкие, процент выживания достаточно низкий, и смерть может наступить мгновенно. Это могут быть сосуды головного мозга, думаю, о негативных последствиях говорить не нужно. И сердце. Здесь исход летальный в ста процентах.
– Но… – начала я и замолчала, потому что слов не было.
– Он пока в ноге. Как он поведет, никто не предугадает. Мы можете спокойно проходить с ним какое-то время. А можете поскользнуться, упасть, сделать любое неловкое движение, которое приведет к тому, что он оторвется от стенки сосуда. Куда он направится, я уже объяснил.
– И что же мне делать? – я, не мигая, смотрела на доктора.
– Во-первых, успокоиться, – мужчина по-отечески меня жалел. – А во-вторых, настроиться на госпитализацию.
– Но ведь Новый год…
– Поверьте, кровеносная система не имеет выходных и праздников. А о последствиях я Вам уже рассказал. Необходима срочная госпитализация.
– Я могу собрать вещи?
– Конечно. Но они не понадобятся, если Вы, не дай бог, упадете. Валерия Васильевна, вещи Вам привезут. Сейчас самое главное – не опоздать! Поймите меня: я не могу принудить Вас к лечению. Вы можете написать расписку, что отказываетесь от предложенной помощи, и тогда ответственность за ваше, даже не здоровье, а жизнь, будет только на Вас. А можете прямо сейчас поехать и получить необходимую помощь. И тогда уже новый год для Вас уже точно будет не последним, при условии, что Вы будете соблюдать правила.
– Я согласна, – мужчина даже выдохнул с облегчением.
– Прекрасно. Мария Петровна, будьте добры, вызовите машину скорой помощи для Валерии Васильевны! – сказал он своей медсестре.
***
Я вышла из кабинета врача, ждать приезда бригады в коридоре. Попыталась дозвониться мужу, но он не отвечал, постоянно сбрасывая вызов. Позвонила маме, ее телефон был выключен. Набрала свекровь, объяснила ситуацию, когда она взяла трубку.
– Хорошо, – недовольно ответила мама Лёши. Видимо, я ее разбудила. – Позвони, когда закончится операция. Да и сразу нужно было так сделать!
И она отключилась!
Я сидела одна в пустом коридоре и понимала, что в этом мире до меня просто нет никому дела! Предательски защипало в глазах. Но плакать, я не стала, приехала бригада скорой помощи.
Мне измерили давление, которое подскочило из-за переживаний, воткнули капельницу, и осторожно, поддерживая с двух сторон, словно я сделана из тонкого стекла, помогли спуститься вниз. В «скорой» меня уложили на каталку. Никакие просьбы позволить мне ехать сидя не помогли! Никаких лишних движений, чтобы не усиливать кровоток! А то, что я пришла до этого сама, вообще, не учитывалось!
Пришлось послушно лечь на неудобную каталку и самой придерживать капельницу.
Зазвонил телефон. Сумка стояла рядом со мной, и я не без труда смогла его достать. Звонил Саша.
– Спишь что ли? – раздался бодрый голос младшего брата.
– Нет. Еду. – Реальность происходящего еще не совсем доходила, поэтому я была спокойна, если не считать злости по поводу полного равнодушия со стороны мужа. Лёша прекрасно знал, что я просто так никогда ему на работу не звоню, и при этом скидывал звонки.
– И куда тебя понесло на «оленях утром ранним»?
– На «скорой». В больницу, – сделала уточнение. В трубке повисла тишина, и веселость брата исчезла. – Лерчик, что случилось?
