— Я тебя понимаю, — задумчиво проговорила Катя. — Ты правильно рассуждаешь.
Она подумала, что Яна совершенно права, и стоит поучиться у нее прагматичному взгляду на жизнь. Сама Катя пока двигалась по своей жизненной дороге, мало задумываясь над тем, куда она ее приведет. Школу закончила? Хорошо. Вылечилась? Отлично. Поступила? Вообще красота! И все как-то легко далось, в отличии от девочки, что сидит напротив Кати о чашкой дешевого чая. Нет, не легко, но об этом Катя предпочитает не вспоминать. Как и том, что рано или поздно она столкнется с Глебом.
Их факультеты в одном здании. В общежитии она его не видела, но вряд ли такой сибарит, как Глеб, будет жить в общаге. Может, он перевелся? Внутри опять что-то сжалось.
— Чего задумалась? — поинтересовалась Дарьяна.
— Да так.
Катя отпила глоток чая. Фу. Нужно купить что-нибудь получше. Нет, не нужно. Это у Никитиных ее приучили в чае разбираться и каждый сезон гардероб обновлять. Полтора года прошло, а она все еще вкусами перебирает. Пора отучаться.
— Тебе не надоело притворяться хорошей девочкой? — Яна прищурилась.
— Что? В смысле? — Катя очнулась от своих мыслей, унесших ее в последний школьный год.
— Ну я ж тебя насквозь вижу. Ты все через силу делаешь, лицо держишь, а внутри что? Мама правильностью задолбала? Я ваш разговор слышала. Тут все слышно, стены тонкие.
— Вообще-то нет, но…
— Кстати, респект за то, что не повелась на мой стайл. Да, я такая. Тож задолбалась всем угождать. Меня обычно пугаются. Прежняя соседка сбежала, один раз меня увидев.
— И я, — призналась Катя, — в смысле, задолбалась, а не испугалась. Хочется чего-то…
— Татушку, вот! — воскликнула Яна, наставив на Катю палец. — На ногу. Небольшую. Стайл у тебя все-таки не тот, чтоб нормальную, как у меня. И маленький камушек вот сюда, — она указала себе на крыло носа. — Тебе пойдет! Хочешь, прямо сейчас пойдем и сделаем. Это рядом, в центре!
— Хочу, — Катя решительно кивнула и предвкушающе улыбнулась. Как она сама еще до этого не додумалась?
Глеб
Расставание с Сашей далось так тяжело, что Глеб не спал полночи. Если бы она его в чем-нибудь упрекала, если бы злилась… Нет. Смотрела большими глазами и плакала. Молча. Раньше она такой не была. Первое время после того, как приехала к нему в универ в первый раз, в сентябре, вела себя по-другому. Видно было, что она сдерживается, а в душе у нее — война: промолчать или начать вспоминать, винить Катю, злорадствовать? Но Саша сдерживалась. Чем заслужила некоторое уважение Глеба. А сейчас… саму себя винит за то, что перегнула палку. Глеб ей: давай расстанемся! А она: извини-прости. Он ее, можно сказать, взашей вытолкал, а она ему на телефон тексты шлет, что любит и что вина только на ней.
Глеб шел по коридору универа, злой, как собака. Злость подогревалась неясным чувством вины. Паршиво. Все паршиво. Нужно было на пары сегодня не ходить, остаться в общаге, выспаться, подумать. С другой стороны, он деду обещание дал, что будет учиться, по-настоящему, что не станет дедовы деньги на ветер спускать. И чего там думать, вообще? Медленно утверждаться в мысли, что он скотина? Саша, может, и не девушка-интеллектуалка, но не будь у нее искренних чувств, она бы так долго его терпеть не смогла.
Была вот Катя. Интеллектуалка. Девушка в себе. Жемчужина. Гурмин ее так называл. И не шутил. И где теперь эта редкая штучка? Кому досталась? Матвею? Максимова как-то обмолвилась, что Гурмин и Катя общались и после… того случая. Вот если бы Глеб и Катя сейчас встретились, он бы высказал ей всё, что…
Глеб бросил взгляд поверх толпы студентов, на большой перемене заполонивших переход между корпусами … и увидел Катю. Увидел и остановился, на кого-то налетев. Его толкали, а он смотрел и не верил своим глазам. Нет, это не она. Кто-то другой, похожий. Черты лица строже, прическа… пышнее, локоны приподнимаются при каждом шаге, падают на одну сторону лица, переброшенные набок. Одежда… Катя такое не носила. Свободная коричневая рубашка до середины бедра с желтыми и оранжевыми узорами, рукава подвернуты, руки смуглые… узкие джинсы. Это она.
На секунду ему показалось, что она пройдет мимо. Но она вскинула взгляд, дрогнула бровью. Остановилась, закинув на плечо сползшую лямку рюкзака, того самого, фирмы «Freshman», и сказала с легким недовольством в голосе:
— Привет, Глеб.
— Привет, — сказал он.
Или только хотел сказать?
— Катя, — а это уже точно его голос, хриплый из-за кома в горле. — Ты… как тут?
— Учусь.
— Учишься?
— Да, на первом курсе.
— Почему… на первом?
— Не поступила в прошлом году. Не получилось, — она отбросила назад волосы. Поднесла к глазам руку, повертела, словно что-то хотела увидеть.
На ее лицо упал луч света от окна. У Кати в крыле носа была крошечная сережка — маленькая речная жемчужина.
— Как ты? Как мама? Лешка… как? Николай Сергеевич?
— Все хорошо у нас, слушай…
— Рада. Ладно, у меня пара.
— Катя, Катя! — он догнал ее, придумал, о ком спросить — и обрадовался. — Антон… Антон звонил тебе?
— Нет, — она посмотрела удивленно. — Ни разу. Ни мне, ни маме. Мы ничего не знаем. А… ты?
Глеб помотал головой. Если бы он только что-нибудь знал!
— Тогда… пока.
Она ушла. Глеб мог бы еще раз ее догнать, но ее окружили какие-то ребята. И Майкл. Чуть ли не объятья распахнул. Похлопал по плечу, улыбаясь во все тридцать два. Он уезжал вроде, на какую-то конференцию в Европу. Да, объявление в холле — его лекция для первого курса о профвыборе. Как раз… Глеб кинул взгляд на свои часы… через десять минут, после большой перемены. Пойти послушать?
Навстречу шла преподша по культурологии, их куратор. Увидев Глеба, сунула ему ключи от аудитории:
— Собери группу.
Глеб кивнул, поплелся в аппендикс с маленькими кабинетами. Что теперь делать? Как жить дальше?
