— А чо та? — нахмурились оболтусы, пытаясь изобразить умственную деятельность.
— Страшные вы слишком и противные. А ведь не стоит с такими похмельными харями в люди выходить и порядочных девушек смущать. Сидели бы дома! Или шли бы в огороды, картофель подгортать. Работа — она лечит. Вдруг и вы стали бы умней выглядеть?
Всё это прозвучало, как явное желание нарваться на грубую конфронтацию. Причём инициатива исходила от младшего и заведомо слабого соперника. Даже и не соперника, а так, мелочи пузатой, достойной только подзатыльника или пинка под зад. Так что старшие парни отреагировали вполне ожидаемо:
— Ты! Шкет! — и нецензурные выражения.
— А ну иди сюда! — и следом иные матерные словечки.
Но прежде чем пойти, Саньке пришлось аккуратно вынуть свои руки из крепко сжимающих девичьих пальчиков. Ещё и сама Настя шептала как заведённая:
— Сашенька! Не ходи!.. Не ходи!.. Не ходи…
— Да не переживай ты так! — вырвался таки, подбадривая свою зазнобу. — А лучше расслабься и посмейся как в цирке. Сейчас такое будет!..
Ну и двинулся на улицу, замечая на периферии взгляда спешащую к тынам соседку. Мало того, и на улице самой вдруг несколько мальцов нарисовалось с округлившимися от любопытства глазами. Слишком уж неожиданная создавалась ситуация.
Не успел Шульга за калитку выйти, как оболтусы ринулись к нему, размахивая руками и больше мешая друг другу от неуёмного усердия. Казалось, они сразу Саньку сомнут и затопчут. Но в следующее мгновение как раз и начался обещанный цирк. Паренёк как-то ловко поднырнул под руками нападающих, вклинился между ними и выскочил на середину улицы. При этом умудрился толкнуть обоих так, что те нелепо грохнулись в придорожную пыль. Но вскочили тут же, и уже без мата, а просто рыча как поросята, бросились повторно в атаку.
Бросок. Замах. Шлепок громкий. Падение. Вставание. Бросок. Шлепок. Падение. Вставание… И вот так раз восемь, если не десять.
Но уже со второго или третьего раза невольным зрителям удалось понять, что громкие шлепки, это удары раскрытыми ладонями по лицам нападающих. Точнее по их губам. Но и носу с глазами изрядно доставалось, чего уж там. А чтобы никто не сомневался в сути воспитательной акции, Шульга во время своих действий громко приговаривал:
— А вот не будете больше сквернословить! И в адрес девушек плохие слова забудьте. Ну а если и обо мне ещё что-то такое услышу, то запросто вам все зубы повыбиваю! И вы их вместе со своими погаными языками проглотите!
И вроде не сильные удары получались, но крайне болезненные, действенные и точные. До крови. До слёз. До соплей. И к концу проводимой экзекуции лица двух охламонов превратились в кровавые лепёшки, присыпанные пылью и мелким мусором. Они и рычать давно прекратили, только повизгивали от стыда и боли. А к концу, вообще не стали вставать на ноги, сидели на земле, размазывая по лицам вышеупомянутые последствия своего несносного поведения.
Шульга на это деловито оббил ладоши, с презрением сплюнул и приказал:
— Топайте отсюда, пока я добрый! — после чего вновь вошёл на подворье Бельских, попросив на ходу: — Настя! Дай воды, пожалуйста и слей! Надо руки смыть после всякой мерзости.
Получив конкретное задание, девушка растерянно кивнула, сорвалась с места и скрылась в сенях. Вскоре выскочила, держа в руках большой ковш с водой и мыло. Простенькое полотенце висело у неё на плече. Там и сливать стала на руки, с противоположной стороны крыльца. И только когда умывание закончилось, у красавицы прорезался голос:
— Санька!.. Ну ты!.. Как у тебя так получилось?!.. Я так вначале испугалась… А ведь в самом деле цирк получился…
— Так чего не смеялась? — подмигнул ей парень. — Я ведь старался.
— Ага!.. Пару раз эти охламоны кувыркались кверху ногами. А я… я просто перестроиться на смех не успела. И всё-таки: как ты умудрился их так лихо отделать?.. Они же такие здоровые!
— Так и я не сильно мельче их выгляжу, — напомнил Шульга о своём немалом, как на его года, росте. — А силы и ловкость сразу десятикратно возрастают, когда мою любимую девушку кто-то обидеть пытается. Так что шансов у них не было…
Кажется, Киллайд немного забылся, слишком форсируя отношения и называя вещи своими именами. Только недавно говорил о симпатиях и давил на сознание всего лишь мистическими снами, а тут уже и самое сокровенное высказал. От чего Анастасия зарделась, как маков цвет и пролепетала:
— Так уж и любимую?..
Её прищуренные глазки так и поблескивали, не то от возмущения, не то от восторга. Но мемохарб верил в последнее, потому что досконально помнил все чаяния и мысли своей возлюбленной. И хотя опасался некоторой непредвиденной реакции на такие слова, в общем не считал их чем-то страшным или нереально преждевременными.
Потому и ответил в несколько высоком стиле:
— Эх, Настенька! Как утверждают великие философы, жизнь страшно коротка, поэтому наслаждайтесь каждым её мгновением. Например, писательница Изольда Курц талантливо подметила: кто может наполнить каждое мгновение глубоким содержанием, тот бесконечно продлевает свою жизнь. Так что…
Девушка даже не слышала о такой писательнице, но на это только хмыкнула и резко сменила тему разговора:
— А тебе отец даст мотоцикл покататься? И разве ты умеешь на нём ездить?
В тему вопрос. В прошлой жизни Александр так ни разу и не прокатился на отцовском военном трофее, мотоцикле ВМW. Слишком ценная считалась техника на то время, раритетная, престижная и дорогая. Да и сам Фёдор Павлович на нём красовался только от случая к случаю и на большие праздники. А перед тем всегда с восторгом цокал языком, хвастался и приговаривал:
— Чего мне только стоило оформить и вывезти этот трофей из Германии!
В общем, лелеял полковник в отставке свой личный транспорт и берёг пуще глаза. И в данный момент сомнения юной красавицы имели под собой веские основания. Она не только о строгости отцовской знала, но и об отсутствии прав у парня, а так же о возрастной неполноценности для такого действа. Всё-таки тяжёлым двухколёсным моторным транспортом разрешали управлять только с шестнадцати лет.
И вот, казалось бы, Киллайд всё продумал, а получалось, что не всё. Это в своей прошлой жизни он мог кого угодно (кроме *пакри) подавить гипнозом. Что отца уговорить, что любому орудовцу на дороге глаза от себя отвести. А сейчас, в новой жизни, он свои умения-то и не проверил! Зато похвастался… И пообещал… И как теперь быть?
*пакри — уникальные разумные особи, не поддающиеся гипнозу, внушению и проникновению в их разум харби.
Пришлось выкручиваться:
— Ездить-то я умею отлично. Если не лучше. А вот про отца, это ты дельно напомнила, лучше меня соображаешь! — польстить любимой никогда не помешает. — Он у меня такой… хм, может и пожадничать. Но! Приложу все усилия, чтобы его уговорить. Если надо — подвиг совершу. Потребует — пообещаю ещё до осени школу закончить экстерном.
