Следовало навестить женщину в малиновом обтягивающем платье. Овсов прошёл по второму этажу, повернул налево, спустился на первый, обошёл группу молодых сержантов, несколько раз поздоровался со встречными офицерами, кому-то просто кивнув головой, кому-то приветливо пожав руку, и вышел в длинный коридор, перечерченный световыми пятнами, падающими от окон и не выключенных ламп дневного света на потолке.
Приёмные начальника УВД и его зама располагались рядом, на расстоянии вытянутой руки. Если возникала необходимость открыть двери приёмных в одно и то же время, то они непременно встречались, и обязательно с глухим стуком. Обычно, во всех УВД, эти кабинеты являлись одним целым, но фантазия градостроителей города Т. предопределила иной порядок их существования. И начальник, и его заместитель были очень довольны тем, что у каждого из них было по отдельной секретарше, с отдельными помещениями, отдельными шкафами, и даже отдельными зеркалами в разных рамах, а, значит, стена между приёмными была гораздо более незыблема, чем её Берлинский аналог.
Дмитрий Юрьевич достал из кармана два арбузных чупа-чупса и открыл дверь одной из приёмных. В квадратной комнате было светло и пахло имбирем. Так как дверь приёмной открывалась в левом углу кабинета, то перед посетителем сразу представал длинный шкаф, полностью скрывающий левую стену. Направо также находился шкаф, но уже вполовину короче. Таким образом, каждый входящий, сделав шаг внутрь, оказывался между двух стенок двух разных шкафов. Некоторые терялись, некоторые громко уточняли, куда они попали. Но всем приходилось делать ещё один шаг вперёд. У правой стены приёмной располагался секретарский стол. Слева от него, за шкафом направо, стоял стол поменьше, с электрочайником и прочей посудой. Полочки на побеленных стенах украшали цветы в горшках. Половина кабинета была спрятана мебелью, вторая – зелёными лепестками.
Овсов прокрался на открытое пространство и робко улыбнулся. Женщина в малиновом обтягивающем платье с пышной розой цвета морской волны на груди расставляла чашки на маленьком столике и наполняла их на четверть из металлического заварочного чайника.
–Тебе с имбирем?
–Конечно, – поспешно согласился Овсов и спохватился, – Но только немного.
Дмитрию Юрьевичу не нравились излишки светло-коричневого корня. От них першило в горле. Овсов присел на стул и положил перед собой оба чупа-чупса. Папку на заклёпках определил на угол стола. Хозяйка приёмной добавила в две чашки несколько маленьких кусочков имбиря, себе на один больше, чем гостю, долила кипятка, чашку с чаем без имбиря поставила на блюдце и скрылась за дверью, расположенную напротив входной. На сером фоне висела табличка с золотистой надписью: «Заместитель начальника УВД».
Внешняя сторона большого шкафа была полностью стеклянной. Все пространство шести полок занимали пластиковые папки. Взгляд издалека улавливал некое подобие радуги. Верхний ряд – жёлтый, следующий – красный, далее синий, коричневый, и, наконец, чёрный. На самой нижней полке алые папки чередовались с фиолетовыми. На всех корешках чётко виднелись буквы. Никаких сомнений в том, что человек, который их расставлял, прекрасно знал алфавит, не возникало.
Над секретарским столом висели две картины. На одной розово-синие тюльпаны весёлой толпой кружили по небольшой лужайке перед голубой протокой с белыми пенными линиями. На второй художник положил на тёмный стол развесистый букет оранжевых лилий. Они свешивались вниз, почти падали, но так и замерли в этом полупоклоне навсегда.
На коричневой поверхности секретарского стола, по центру, но ближе к противоположному от рабочего места краю, стоял плоский монитор, провода от которого убегали вниз, предполагая наличие компьютера.
Чёрные колготки и малиновое платье вернулись в приёмную, слегка задев старшего опера левым бедром и поставив перед ним дымящуюся чашку. Женщина присела за свой стол и приготовилась к имбирному чаепитию.
За начальственными дверями раздался громкий яростный вопль.
–Отравился твоим зельем, – тут же уверенно проговорил Овсов, – ты ему мышьяк вместо сахара по ошибке насыпала. Или не по ошибке?
–Ага, ты уже дело раскрыл. Щас. Опер «липовый». Мышьяк или серый, или жёлтый.
–Ну, вот, похож на сахар из тростника, – обрадовался Овсов.
–Чай пей, – голос из-под пышной розы был низким, чуть-чуть хрипловатым и насмешливым, – о-о, мой любимый вкус. Обожаю арбузный.
–Алина! Срочно этого урода ко мне, – лампочка на телефоне внутренней связи яростно просигнализировала несколькими короткими импульсами.
–Конечно, – миролюбиво согласилась секретарша, убирая чупа-чупсы куда-то вглубь самого нижнего ящика стола. Затем она подняла трубку, набрала короткий номер и произнесла:
–Речушкин, в чём дело? Память отказывает? Срочно к Гулину. Он ждёт тебя с любовью. Бегом.
Затем она взглянула в прищуренные глаза Овсов и неспешно сделала несколько глотков.
–Итак, ты всё видел своими глазами и слышал ушами. Тоже своими. Почему преступление ещё не раскрыто? Кривая преступности растёт, процент раскрываемости падает. Впрочем, у тебя всё падает.
–Зачем же обобщать? – Дмитрий Юрьевич состроил обиженное выражение лица, сделал осторожный глоток и добавил, – Речушкин программист. Молодой, глупый, жадный. Его засунули сюда по блату. Значит, у Гулина периодически зависает компьютер, а Речушкин не может это исправить. Хоть бы догадался у кого-то проконсультироваться. Но он не будет, он не такой. Ему всё равно. Вот если бы Гулин наказал его рублём… – Овсов помолчал и отрицательно покачал головой, – Нет, он и тут не будет исправлять свои ошибки. Скорее пожалуется, кому надо, и зарплату ему восстановят. А то и премию дополнительную дадут.
–Есть такой антивирус, «Призрачным» называется, – мужчина молча кивнул головой, показывая, что знает о таком, – Когда заканчивается срок обслуживания, то антивирус включает напоминалку – на экране монитора появляется надпись: «Надо срочно обновить». И так две недели, каждый день, каждые пять-десять минут. Гулин уже с ума сходит. Требует от Речушкина, чтобы тот убрал эту надпись, а он, естественно, не может. Рабочие дни начинаются странно одинаково…
Дверь приёмной широко открылась, в комнату ввалился невысокий юноша с волосами соломенного цвета и очень толстым туловищем. Настолько расплывшемся, что пройти между шкафами он смог только боком. Его пухлые щёки алели разномастными прыщами. Ничего не спрашивая, он протопал к кабинету замначальника УВД и робко постучал. Кремовая рубашка на его спине припечатывалась к позвоночнику широкой мокрой полосой почти до самого кожаного пояса, поддерживающего необъятные черные брюки. За дверями прорычали и Речушкин вошёл. Лицо его изображало покорность судьбе.
–И даже это ты увидел, – Алина поставила чашку на стол и внимательно взглянула в глаза Овсова, – И чем ты вчера занимался? На вторую чашку не тянет?
–Ты звала из-за имбиря, второй чашки или шоу Речушкина хотела показать?
–Тебя Гулин просил зайти. Но почему-то приказным тоном.
