— Оксана, — тихо тянет Камал. Снова достает сигарету, прикуривает и жадно затягивается дымом. Он выпускает прозрачный дым в сторону, но ветром его относит ко мне, и я начинаю морщиться и немного паниковать – боюсь и не люблю запах огня с тех самых пор…
Он видит это, и вдруг встает с другой стороны, подветренной, и таким образом я оказываюсь между двух мужчин. Причем последний, самый жуткий, обнаруживается в самой опасной близости. Камал будто облизывает меня взглядом, я ежусь и умоляюще смотрю на мужа. Сама не знаю, чего я жду от него – чтобы заступился? Чтобы щелкнул по носу этого жуткого извращенца? Чтобы встал на защиту моей чести?
Но так вроде бы на нее никто не покушается. Это я сама паникую, сама придумываю в голове, что думает этот опасный хищник с темными, как ночь, глазами.
— Надеюсь, тебе здесь нравится, Оксана. — говорит он тихо, волнующе. — Хочешь, я покажу тебе дом?
Я практически отшатываюсь в сторону. Еще чего. После таких красноречивых взглядов? Что он там со мной сделает, если мы окажемся наедине? Ни за что!
Он ухмыляется.
Тушит сигарету о траву носком туфель.
Внимательно смотрит на Игоря.
— Пойдем, я познакомлю тебя кое с кем. Эти связи тебе будут полезны.
Муж сразу расплывается в улыбке. Он точно не ждал такого благоволения, а мне хочется шлепнуть его по щеке, привести в себя – такие, как Камал, ничего не делают просто так.
— Мой помощник покажет тебе дом, развлечет, — он кивает кому-то за спину и передо мной оказывается невысокий мужчина. С аккуратной седой бородкой, в приталенном костюме, он улыбается и в приглашающем жесте показывает мне идти за ним.
— Иди, — улыбается Игорь – ему не терпится приступить к делам.
И я послушно киваю под внимательным взглядом Камала.
Глава 4— Как вас зовут? — отражая его улыбку, спрашиваю у своего невольного сопровождающего. В это время он показывает мне красивые картины на стене, рассказывая об их истории. Кое-что мне знакомо из курса истории живописи, и я удивленно округляю глаза – ни разу не видела оригиналов, и впервые оказалась в частной коллекции.
Кое-что совсем незнакомо – логично, потому что это совсем свежие работы неизвестных начинающих художников, но, как пояснил мой гид, - «за ними будущее».
— Юлдаш, — улыбается пожилой мужчина. — Я давно работаю у Камала.
— Ваше имя тоже как-то переводится? — вспоминаю о словах мужчины, когда он сообщил, что его зовут «совершенный».
— Друг, — улыбается он и хитро косит взглядом в мою сторону.
— У вас очень красиво, — поддерживаю я беседу.
— Я работаю у Камала много лет, но впервые показываю его дом женщине, — он смотрит на меня в упор, и мне кажется, хочет залезть в самую душу, чтобы докопаться до какой-то правды, скрытой истины, но я сама не знаю, что он жаждет там увидеть и потому просто пожимаю плечами.
— Думаю, он пожалел меня – я совсем не умею заводить компании.
Он смеется чистым колокольчиком. Покачивает указательным пальцем.
— Женщина умеет все, — говорит он. — Просто она еще не знает своих сил.
Я вздыхаю.
— Или… — тут он отворачивается, ведя меня дальше по коридору, включая свет чтобы осветить анфиладу, состоящую из картин, как в галерее. — Просто еще не нашелся тот мужчина, который смог бы ее направить.
Посмеиваюсь над его деланно – отстранённым тоном.
— Я, вообще-то, замужем.
— Это не проблема. Проблема, если женщина не любима и не любит. Тогда ей нужен совсем другой мужчина.
Я совсем теряюсь от этой странной современной восточной мудрости. И потому делаю вид, что увлечена одной из картин, которая находится ближе. Мужчина тут же понимает мой прием, расценивает его верно, и тут же принимается рассказывать тоном завзятого экскурсовода о том, кто автор этого шедевра и что он таит в себе.
Вдруг на телефон Юлдаша приходит сообщение, он раскланивается в извинениях, просит дождаться, и не скучать. Я согласно киваю, но только оставшись одна, понимаю, что должна выйти к людям. Это немного странно – находиться одной в самом сердце дома жутковатого хозяина. И пусть я здесь гостья, меня развлекают так, как могут, в меру своих сил и моей пугливости, но все же, это не дело.
И потому я бреду вперед, и вдруг вижу, как впереди мелькает мужской силуэт.
Кажется, это Игорь. Я обрадованно семеню туда, в коридор, по которому он только что стремительно пробежал. Он или пошел на поиски мужской комнаты или направился на поиски меня. Хотя, честно говоря, второй вариант не такой подходящий, но все же…
В коридоре пусто. Только светлые стены, бра, освещающие путь, и несколько закрытых дверей. Но я же не буду заходить в каждую? Стою и в нерешительности тереблю рукав длинного платья. Снова чувствую, как начинает чесаться щека и обожженная шея, как всегда во время волнения.
— Да! — вдруг слышу в глубине коридора и решительно иду туда. Голос слышно глуховато, но тем не менее. Иду так, чтобы не было слышно цоканье каблуков. Не знаю, откуда такие фантазии, но почему-то мне не хочется будить тех демонов, что таятся в каждом квадратном сантиметре этого огромного дома, принадлежащего экспрессивному хозяину.
Я замираю перед приоткрытой дверью, поднимаю руку, чтобы ухватиться за ручку двери.
— Нет, — слышу резкое. Это мне? — Я сказал тебе: проблему нужно решать кардинально. — Выдыхаю и понимаю, что показалось – отрицание было направлено на не меня. Но при этом и съеживаюсь, когда до меня доходит, что я стала невольной свидетельницей телефонного разговора Камала – теперь его голос я ни с чьим больше не перепутаю.
— Его нужно убрать с дороги, — он снова затягивается сигаретой и выдыхает дым чуть громче, чем обычно. — Но сначала…Сначала найди то, что ему дорого и уничтожь.
Он молчит, недолго слушает чьи-то слова.
— Мне все равно. Он решил меня обмануть, так пусть отвечает за это. Но сначала пусть поймет, почему он платит такую цену. А для этого нужно лишить его того, что для него как глоток воды. Как солнце. Что это – дочь? Жена? Любовница? Мать? Мне не важно. Он слишком зарвался.
Он снова выдыхает дым, и я будто бы вижу, как он поднимает голову кверху, к потолку, от чего приходит в движение кадык. И эта картинка в моей голове вдруг становится такой явной, мужественной, реальной, что я прихожу в себя только тогда, когда он бросает резко:
— Сними все на видео и покажи ему, перед тем, как все закончится для него. Хочу, чтобы он видел, знал, умылся слезами. Но ничего не смог изменить. Пусть все закончится для него на такой ноте. И остальные знали, что с Камалом нельзя играть.
От услышанного у меня округляются глаза, и я медленно пячусь назад.
