Похоже, ей было, в общем-то, наплевать на свою супругу. Та обеспечила ей должное в обществе положение «женатого чиновника», худо-бедно, но занималась домом с помощью двух экономок и управляющего и пока умеренно тратила деньги. Чего ещё нужно?
Судя по всему, Дом Солор действительно был из очень богатых и чрезвычайно знатных. С аристократией здесь приходилось встречаться почти так же часто, как со слугами, хотя появлялся я, собственно, только в вестибюле, где дожидался выхода своей подопечной. Та появлялась обычно в сопровождении пары служанок, секретаря и в половине случаев в отвратительном настроении. О чём немедленно сообщала мне и расписывала причины.
Я едва прислушивался.
— Ты ж рассказывала, как круто быть аристократкой, вот и утешайся этим, — неизменно было моим ответом на поток претензий.
И если б в ответ на это Кариншия не огрызалась, она не была бы собой. Перебирала буквально всё, что придёт в голову, я лениво парировал, и примерно на третьем-четвёртом выпаде запал у девчонки, лишённой привычных развлечений, пропадал, она сердито супилась и отправлялась за покупками.
Однако как-то раз выступление затянулось, ибо пылу юной скандалистке придало появление в вестибюле Аштии, которую горе-жена, похоже, видела не чаще, чем я сам.
— Чёрт побери! — вспыхнула новобрачная. — Только-только сыграли свадьбу! После свадьбы молодая супруга имеет право кое на что! И где оно? Где оно, чёрт побери? Я госпожу свою супругу вижу в лучшем случае раз в неделю!
— Ты уверена, что хочешь, чтоб я ночевала с тобой в одной постели? — любезно ответила глава семьи Солор. — И какой тебе с этого толк?
— А мне плевать, каким образом ты это всё устроишь! Чёрт побери! Полон дом мужиков, но все от меня, как от чумной, шарахаются! Замуж выходят, чтоб получить не только обязанности, но и права! Радости какие-то!
— На это, думаю, ты пожаловаться не можешь, — отметил я. — Положение аристократки, куча золота — не так ли?
— А ты вообще не лезь!
— Интересно — это почему? Разговор-то со мной был начат, почему я не могу его продолжать?
— Господа разговаривают, что, не видишь?
— Нет. Я вижу вздорную девчонку, которая готова порвать всех вокруг, потому что ей недостаточно игрушек. Сама уже не знает, чего хочет, но вопит…
— Я знаю, чего хочу! Я хочу быть нормально замужем! Хочу иметь мужа! Или другого мужчину!
— Кто тебе мешал вести себя достойно до свадьбы? Тогда б вышла замуж, как все приличные девицы, — с ноткой скуки отозвался я. Аштия, внимательно слушавшая весь этот диалог, усмехалась, но молчала. Сопровождающие её мужчины делали вид, будто их тут вообще нет, и одновременно украдкой разглядывали Кариншию.
— Да я нормально себя вела! Какое твоё дело, вообще?!
— Слушай, кому ври, только не мне. Я ж очевидец. Могу такого порассказать, если попросят!..
— Ненавижу тебя, тупой завистливый неотёсанный мужик! — прошипела Кариншия.
— Так это и на пользу. Сильнее возненавидишь мужиков — проникнешься большей симпатией к супруге.
На меня кинулись: драть то ли волосы, то ли лицо. Но на этот случай последовательность действий была уже отработана — перехватить, развернуть, поднять в воздух, подержать, пока не выдохнется. Комбинацию я проделал под аккомпанемент смеха Аштии. Увиденное и услышанное её, похоже, нисколько не задело.
— Сколько ты получал у Прахима Айми, покоритель девиц? — поинтересовалась она. — Шесть полулун в неделю? Плачу тебе десять, но ты всё-таки поаккуратнее.
Я поспешил следом за Кариншией — как бы та ни злилась на меня, а из дому без охраны выходить не могла. Не дай бог убежит, проблемы-то будут в первую очередь у меня.
Известие о новой зарплате не могло не порадовать, ещё больше приободрила мысль: «Ага, значит, всё-таки оставляют на работе. Хорошо». Злящаяся на меня Кариншия уже не могла подпортить настроение — коль скоро это её нормальное состояние, то чему изумляться? Я уже почти привык к дням, наполненным посещением дамских магазинов, поневоле научился немного разбираться в качестве шелков (ведь их при мне обсуждали громко и подробно), аксессуаров, видах отделки, украшениях, свыкся с общением на уровне «принял удар, тут же отразил, ответил сообразно следующему выпаду». Главное было не забыться и не ответить в том же духе кому-то другому, не Кариншии.
— Ну что, — с ехидцей заявила моя подопечная, стоило нам вернуться домой. — Раз ты такой любимчик моей достопочтенной супруги, то и неси ей сам, — и сунула мне в руку охапку бумажек.
Знакомые бумажки — на таких владельцы дорогих магазинов выписывали счета своим знатным и богатым посетительницам, дабы не обременять их обязанностью таскать с собой большую и увесистую сумму денег. Такие счета передавались главе семьи, и если он считал нужным поставить под суммой подпись, считались вполне себе полноценным платёжным средством. Если ж нет… Увы, представительнице семейства приходилось расстаться с облюбованной вещицей и вернуть её купцу. И, возможно, получить нагоняй за расточительность.
Я взял солидную пачку счетов и криво усмехнулся.
— Что — самой боязно?
— При чём тут боязно?! — обрушились на меня. — Да я имею право ещё и на большее, моё-то приданое — не горстка зёрнышек и не два полотенца, как у твоей жены…
— Так, либо оставляешь мою жену и её приданое в покое, либо сама понесёшь бумажки, поняла?
— Ты мне условия тут не ставь! Нашёлся тоже!
— Ладно. Относи сама.
— Эй!.. Ну, хватит уже. Тоже мне, обиженного ещё строит. Никто твою жену не трогает. Неси давай… Ладно-ладно. Ну не буду, сказала же.
Я снова усмехнулся — меня не трогал её трепет перед Аштией, даже сочувствовать не тянуло. Однако счета я взял и понёс их в несвойственной мне посыльной функции на верхний этаж особняка, в кабинет хозяйки дома. За прошедшее время сумел понять, что при местной кастовости мало найдётся бойцов, согласных выполнять поручения, обычно адресуемые представителям другого сословия. Но проникнуться этим не успел. Не понимал, чем меня может унизить редкое выполнение «невоинской» работы.
Странное дело — даже Кариншия на эту тему никогда не прокатывалась в наших перепалках. Табу, что ли? Или серьёзно боится, что я могу обидеться и отказаться подавать ей руку, помогать запихнуть коробку с тканями в экипаж и так далее?
На стук в дверь Аштия сразу отозвалась приглашающей фразой. Кабинет оказался просторным, стены обшиты потемневшими от времени деревянными панелями с тонкой резьбой, узорная бронза и хрустальные экраны придавали зальце вид королевских покоев в каком-нибудь старинном замке — чувствовалось, что интерьеру этому не меньше сотни лет. Единственная новая здесь вещь — огромный массивный стол — был завален бумагами, сложенными стопкой большими костяными пластинами с гравировкой, штуками наподобие досок для письма. Госпожа Солор перебирала какую-то подшивку бумаг, но на меня отвлеклась без недовольства.
