Книга Одержимый тобой - Валентина Кострова

PRO Адам

Последний раз у меня потели руки, когда следак, смотря в глаза, выносил для меня приговор. Мне было восемнадцать. Я первый раз попался на воровстве. Четко понимал, что сейчас мне либо сломают жизнь, отправив за решетку, либо дадут шанс в светлое будущее. Сердце у меня тогда ухало где-то на дне голодного желудка. Тогда казалось, что его редкие удары слышали все менты, которые задерживали и которые сидели в кабинете. Мне было противно от самого себя, по спине ручьями тек пот, ладони влажные, а во рту африканская сухость. Гордость, упрямство, вызов людям в погонах не позволили превратиться в нюню. Внешне холодное презрение, а внутри обжигающий страх. Вот и сейчас, сидя в теплом салоне машины, равнодушно смотрю перед собой, а внутри пожирающая похоть, с жаждой обладать здесь и сейчас. Ладони, как у пацана, влажные от перевозбуждения. Губы сохнут, стараюсь не так часто их облизывать, но они, черт побрал, горят. Я даже вспоминаю молитвы, чтобы прибавилось силы для моей выдержки до конца поездки. Потом…потом я поеду к Алине, вытрахаю ее до звездочек в глазах, представляя ту, до которой не смею дотрагиваться. Хотя от этого желания тело скрючивает, как в остром приступе ревматизма.

— Мне нравится новогодняя Москва, очень красиво, — вздрагиваю от неожиданности. Вообще, не рассчитывал, что Диана будет со мной разговаривать после случившегося. Я лично стараюсь сейчас о эпизоде в ресторане-клубе не думать, но этого сосунка еще проучу.

— Мэру выделяют для этого очень хорошую сумму, правда, не все деньги тратятся по назначению, — мельком смотрю на аристократический профиль девушки, погружаясь в свои эмоции. Невообразимо красива, красива настолько, что не веришь в искренность природы этой красоты, но я знаю, Диана не прибегает к прогрессу косметологии. Она не такая…

— Это во всех сферах так. Не все деньги доходят до людей, но спасибо за те крохи, что дают, — прикусывает губу, стискиваю руки в кулаки. Так и подмывает освободить губу, оттянув вниз, а потом засунуть свой палец в ее рот, почувствовать ее язык на подушечке. Член дергается. Отвожу глаза в сторону, делаю медленный вдох. Спокойствие, только спокойствие.

— Вообще, я люблю Новый год. И эту предпраздничную суету, толкотню. Люди начинают чаще улыбаться.

— Еще бы не улыбаться, впереди полторы недели оплаченных выходных.

— Вы всегда ищете повод придраться?

— Почему вы так решили? — я проявляю воспитание и обращаюсь к ней тоже на «вы». Ее «вы» меня коробит, заставляет чувствовать себя дряхлым стариком. Какая между нами разница? Сколько ей? Двадцать два? Или двадцать три? Университет вроде окончила.

— На каждое мое предложение вы ничего положительного не сказали, — и смотрит в упор своими ясными голубыми глазами. Линзы что ли носит? Слишком яркие, прям до рези в глазах, заставляя моргнуть.

— Я не люблю этот праздник, — причину называть, конечно, ей не собираюсь. Впрочем, и вспоминать эту причину тоже не планирую. Ключик от двери, где спрятана причина, воспоминания, боль, рваное сердце — давно выброшен.

— И мандарины?

— Мандарины?

— Мандарины любите? Я обожаю запах мандарина. На сами мандарины у меня жуткая аллергия, — кротко улыбается, опустив свои космические глаза на руки. Разговор пустой, пустые разговоры я не люблю, но с Дианой почему-то хочется болтать о ерунде.

— Кстати, вы завтра работаете? У меня венок почти готов, но завтра уже тридцать первое, возможно, вам совсем не до моего венка. Могу привести после праздников.

— Я завтра не работаю, но можем встретиться, — упускать еще один шанс с ней увидеться не собираюсь. Если и дальше у нас будут такие встречи, позволяющие приблизиться к ней, мне и не зачем давить на Щербакова. Возможно, малышка сама придет ко мне под воздействием своих чувств…

— Я могу привезти к вам домой, мне не сложно.

— Я живу загородом, — склоняю голову набок, наблюдая за Дианой из-под опущенных ресниц. Почему она завтра работает? Точнее почему она так рвется себя чем-то занять? Не хочет готовиться к празднику дома в окружении родственников?

— Мы случайно не соседи? — смешок, мурашки по коже, кровь нагревается до критической отметки. Я смотрю на ее приоткрытые губы и сглатываю. Как-то душно становится в салоне машины. Знаю, что Иван всегда устанавливает комфортную для меня температуру, но сейчас мне очень жарко, хочется расстегнуть пару пуговиц на рубашке.

— Нет, — ровным голосом отвечаю, чуть приоткрывая окно со своей стороны. Поток холодного воздуха охлаждает разгоряченное лицо, прикрываю глаза на секунду.

— Вам плохо? — обеспокоенно спрашивает Диана, положив свою руку на согнутой мой локоть. Блять! Девочка, что ты творишь!

Я чувствую сквозь ткань пальто, рубашки ее прикосновение. Как импульс электроразряда, действует точечно и постоянно. Скинуть ее ладонь — грубо, терпеть — мука. Еще сорвусь и наброшусь на нее, как одичавший кавказец, живший долгое время в горах без женщины. Меня ведь и присутствие Ивана не остановит, он со мной многое повидал. Умеет молчать, благодарно принимать хорошую зарплату и поощрения.

Поворачиваю голову, моргаю раз, моргаю два, пытаюсь оперативно собраться и удержать свою похоть в рамках, не испугать малышку. Потом ведь сложнее будет добиться ее расположения. Насиловать не люблю.

— Что-то в глаз попало, — севшим голосом выдавливаю абсурдную ложь, которая только что пришла мне в голову.

— Давайте я посмотрю, — подается вперед, а я впервые паникую, не уверен, что смогу хладнокровно выдержать еще одно ее прикосновение.

— Спасибо, не стоит. Вроде прошло, — для видимости еще моргаю, тру глаз. Диана возвращается на свое место, облегченно выдыхаю. Сколько нужно времени, чтобы уложить ее в свою постель? Недели три? Месяц? Полтора? Я слишком долго одержим мыслью о ней, о ее теле, о сексе между нами, что когда цель вот-вот уже перед носом, отсрочка воспринимается физической болью.

— О, мы уже приехали! — радостно восклицает Диана, одаривая меня обворожительной улыбкой, сиянием можно сравниться разве что с иллюминацией на Красной площади. Ярко, красиво, незабываемо.

Машина подъезжает к ее дому. Иван останавливается напротив нужного подъезда. Сидит на месте, знает, что я сам выйду и открою пассажирскую дверь с другой стороны.

— Большое спасибо, — девушка улыбается, прижимает к груди клатч. — За все, — это кажется благодарность за вмешательство.