— Он начальство, — вздохнула я, разглаживая образовавшиеся складки платья. — Ему можно.
Маринка откровенно закатила глаза. Я снова взглянула на Костю, который был хмур, недоволен и мрачен.
— Сергеев, ты какого черта с апелляцией затягиваешь? — поинтересовался Константин Олегович не совсем добродушным тоном. — Мне клиент звонит и жалуется, что в его деле полный тухляк. Просит тебя заменить. Деньги вернуть.
— Время еще есть, Константин Олегович. Я все успею, — не задумавшись ни на секунду, уверил начальника Миша, что-то помечая себе в блокноте. — Матюшин дохлого замучает. Нет терпения у него совсем. Тут нужно выждать время.
— Подумать только, Михаил, вы жалуетесь! Время у него есть. Выждать нужно, — передразнил Морозов подчиненного. — Так донеси до клиента свои планы, чтобы он мне нервы не мотал. Все оставляешь на последний день. В курсе меня держи или я буду держать тебя в ближайшие два месяца на окладе. У тебя ипотека, жена и собака, и теща приезжает. Помни об этом.
Со всех сторон послышались смешки. Под напором начальства, Михаилу пришлось смириться и просто кивнуть.
— Так продолжим… — Костя заглянул в свой ежедневник и совсем другим тоном, более нейтральным и без эмоций, продолжил: — Что там у нас по делу о банкротстве сына депутата? Евгений Борисыч?
— Все отлично. Арбитраж удовлетворил наши требования. Сынок в шоколаде. Небось, уже в Сочи улетел с девками обжиматься за бюджетные деньги и разоренный завод. Кредиторам обжаловать бессмысленно. Хотя могут рискнуть своим здоровьем.
— Молодец, но все равно страхуй. Мэр рад, а мы не будем его деньги считать. Катя выпишите премию Евгению Борисовичу. Окажешь мне помощь в подобном деле?
Евгений Борисович кивнул.
— Матвеева, у тебя как дела?
Я голову подняла, посмотрела на начальника, услышав свою фамилию.
— Дело Михайловой бесперспективное, — ответила я, разводя руками. — Ее об этом я предупредила честно. Но истица ничего знать и слышать не хочет. Прет, как танк. Занятная особа. Мы идем в суд, Константин Олегович без единого доказательства. У нее «любовь» с работодателем и надолго. Изведет она его, а заодно и меня.
— Любой каприз за ее деньги, Алена Дмитриевна, — сказал он, ясно дав понять, что «раздевать» клиентов — дело легальное здесь. — Если ей нужно попасть в суд, то кто мы такие, чтобы лишать ее такой возможности. Ей нужна поддержка — пусть будет. Что там по признанию права собственности?
— У меня есть кое-какая идея. Нужно более детально изучить. Может, и спасем тонущий корабль. Материалы только утром принесли.
— Работай, идейная моя.
Отстрелялась и, слава богу. Михайлову я все же попытаюсь убедить и не тратить зря деньги на оплату моих услуг — уволили ее вполне законно. А «раздевать» клиентов я не собираюсь. Совесть не позволяет.
— Будь осторожна, — шептала Маринка, наклонившись ко мне со всем уж близко.
Я посмотрела на нее вопросительно.
— Жена Морозова ревнивая на всю голову, а слухи ползут быстро. Юлька всю прошлую неделю трещала, как вы обжимались в холле.
Мои брови удивленно полезли вверх.
— Мы просто давно знаем друг друга….
— Ален, просто имей в виду. Без обид. Ты девочка красивая. Сегодня вон как наши мужчины засматриваются на твои ножки. Охранник так вообще чуть шею не свернул.
Я растерянно кивнула. Вот уж счастье. Всего неделю работаю, а уже причина слухов. Не порядок. Надо бы Юльке под нос административный кодекс сунуть, а в довесок еще и уголовный. Пусть просвещается. Там о клевете много чего написано.
Совещание продолжалось еще какое-то время, прежде чем начальство перешло к более значимому вопросу на сегодня. Константин Олегович даже поднялся со своего места.
— Уважаемые коллеги, новое дело, — торжественно объявил Константин Олегович, оглядев нас. — Десерт с вишенкой. Итак, говорю по сути дела. Бракоразводный процесс четы Дорониных. Думаю для многих присутствующих тут это не новость. Инга Доронина обратилась в нашу компанию за юридической помощью. Я бы сам взялся за дело, но, во-первых, опыт и Вам нужен, а во-вторых, моя жена второго «динамо» отпуска мне не простить. К тому же на мне висит еще миллионное мошенничество. Будь оно не ладное. В общем, дело не простое, а золотое. К нам не так часто обращаются клиенты такого уровня. Поэтому разбрасываться мы ими не в праве. Развод — дело болезненное, сложное не только с законодательной точки зрения, но и с моральной. Здесь нужен профессионализм, готовность пожертвовать личным временем, психологическая устойчивость. Насколько будет сложным дело — я не берусь озвучить. Нужно тщательно подготовиться и продумать все варианты развития ситуации. Возможно, работать будем в паре. Я буду курировать. Не брошу ни одного из вас. И соломку подстелю и плечо подставлю.
Речь была вдохновляющей. Даже зааплодировать хотелось. Но аплодировать никто не стал. Все выглядели серьезными и деловыми, а еще «голодными» юристами. Каждый, из нас сидящих, хотел больших и интересных дел.
— Кто желает? Есть добровольцы?
— Кто представляет интересы доверителя? — прозвучал первый вопрос от моей соседки.
— Загорский, — проговорил он, как-то странно выдохнув.
— Александр Владимирович? — вроде как уточнение от Маринки.
— Да, наше светило юриспруденции, — не удержавшись от ядовитого сарказма, бросил начальник. Во всяком случае, именно так мне показалось. Видимо, пересекались и не раз и, кажется, Морозов был явно не на коне. Не моего ума это дело.
В ответ — тишина. Огляделась вокруг себя: взгляды потухли, как и энтузиазм. В один момент все стали сытые? От чего бы это? Конечно, были и есть и будут более опытные коллеги, но чтобы бояться или пасовать перед ними… Я всегда считала это предрассудками. Даже если дело будет проиграно, зато опыт можно получить, а может и бесценный совет. Последнее вообще никогда не будет лишним.
— Досудебное мировое соглашение? — Миша Сергеев озвучил, очередной вопрос.
— Что-то подсказывает, что там нет ни единого шанса на мировую. Измена, сопли, слезы, обида, месть и брачный контракт — полный коктейль. Супруга хочет и жаждет получить и моральный вред причитающийся ей за потраченные зря годы жизни. Гонорар более чем внушительный. Еще желающие?
Желать никто не хотел. От слова со всем.
— Испугались Загорского? — Морозов жестко усмехнулся. В порыве недовольства бросил ручку, которую держал в руке и вышел из-за стола, грубо отпихнув от себя свой стул. Стоял перед нами, грозно нахмурившись, уперев руки в бока. — Может, мне всех уволить за профнепригодность? Вы как собрались то дальше практиковать, если вы при упоминании его фамилии трясетесь.
На обдумывание ушло не больше десяти секунд. Это была прекрасная возможность и друга выручить, отблагодарив за предложение о работе и, в конце концов, показать себя. К тому же премии лишиться совсем не хотелось.
