— Вся эта информация по какой-то причине важна для расследования? — осведомилась Джамилла Хьюз.
У меня на языке вертелся тот же вопрос.
Невысокий доктор оживленно закивал.
— О да! Конечно! Тигр способен без труда прокусить кость, его челюсти чрезвычайно сильны. Но он не может двигать ими из стороны в сторону — только вверх и вниз. То есть тигр разрывает и раздавливает свою пищу, не жует ее и не грызет.
Пэнг проиллюстрировал рассказ при помощи собственных челюстей и зубов.
Я поймал себя на том, что киваю.
— Но что полностью сбивает меня с толку... Кто-то скомандовал тигру оставить жертву сразу после нападения, и зверь подчинился. Если бы этого не произошло, он сожрал бы убитого.
— Немыслимо! — прокомментировал судмедэксперт, поворачиваясь к нам с Джамиллой. — Как там говорят? Поймай тигра, если сможешь? В Сан-Франциско разыскать такого зверя не должно составлять труда.
Глава 10
Крупный, довольно молодой светлый тигр издавал странный звук — приглушенный свист, доносившийся будто бы издалека. Звук шел из самой глубины огромной звериной глотки и казался прямо-таки мистическим. Сидевшие на ближайших кипарисах птицы, заслышав этот свист, вспорхнули и разлетелись, мелкие животные со всех ног унеслись прочь.
Длина тела тифа достигала двух метров сорока пяти сантиметров, он был сильный, мускулистый и весил более двухсот шестидесяти трех килограммов. В условиях дикой природы его жертвами становились бы кабаны и поросята, лани, антилопы, бизоны. В Калифорнии дикая природа отсутствовала, зато кругом было множество людей.
Внезапно тигр прыгнул вперед, он двигался ловко и без усилий. Молодой светловолосый парень, на которого бросился тигр, даже не попытался сопротивляться.
Тигр раскрыл огромную пасть и схватил зубами голову блондина. Челюсти зверя были настолько сильными, что с легкостью раздробили бы человеческий череп в крошку.
Парень закричал:
— Стоп! Стоп! Стоп!
Удивительно, но тигр повиновался.
Вот так просто. По словесной команде.
— Ты победил.
Блондин засмеялся и погладил тигра, который уже разжал челюсти и выпустил голову хозяина.
Внезапно парень резко повернулся влево. Его движения были едва ли не настолько же быстрыми и легкими, как кошачьи. Он прыгнул и впился зубами в кремово-белый нежный живот тигра.
— Теперь я тебя пойман, малыш! Ты проиграл. Ты мой любимый невольник.
Уильям Александер стоял в стороне и наблюдал за младшим братом со смешанным чувством любопытства и благоговения. Майкл был мужчиной-ребенком, невероятно грациозным, атлетически сложенным и невообразимо сильным. Сегодня он надел черную кожаную безрукавку и зеленовато-голубые шорты. Рост Майкла достигал ста девяноста двух сантиметров, весил он восемьдесят четыре килограмма. Парень был само совершенство; по сути, такими были оба брата.
Уильям зашагал в сторону темневших вдалеке холмов. Он обожал эти места: и красоту природы, и уединенность, и возможность делать здесь все, что только вздумается.
В душе его властвовал полный покой — он давно уже выработал в себе умение оставаться невозмутимым всегда и везде.
Во времена их с Майклом детства здешние места населял близкий по духу народ. Родители Уильяма и Майкла были хиппи, экспериментаторы, приверженцы свободного образа жизни и наркоманы. Они с малых лет внушали сыновьям, что окружающий мир не только опасен, но и искажен, неправилен. Мать твердила им, что заниматься сексом с кем попало — даже с ней, если это происходит по обоюдному согласию, — здорово, полезно. Братья спали и со своей матерью, и с отцом, и со многими другими людьми в коммуне. Их взросление по правилам развития личной свободы закончилось плохо — двумя годами в исправительном центре. Арестовали юношей за незаконное владение имуществом, за решеткой же они очутились из-за нападения на человека при отягчающих обстоятельствах. Подозревали братьев в совершении и других серьезных преступлений, но доказать, что они виновны, не удалось.
Оторвав взгляд от холмов на горизонте, Уильям задумался о приводившей его в восторг концепции «освобожденного разума».
День за днем он старательно оставлял позади потрепанный багаж прошлой жизни. Его целью было достичь полного очищения отложной морали, нравственности и понятия об абсурдных запретах, господствующих в цивилизованном обществе.
Он приближался к истине. Майкл — тоже.
Уильяму было двадцать лет.
Майклу всего семнадцать.
На протяжении вот уже пяти лет они убивали вместе, и убивать получалось у них все лучше и лучше.
Эти двое были непобедимы.
И аморальны.
Глава 11
Нынешней ночью братья охотились в городке Милл-Вэлли округа Марин. В восхитительном местечке с невысокими горами, сплошь покрытыми стройными и крепкими вечнозелеными деревьями. Деревянный красный дом располагался в сотне метров от Уильяма и Майкла, на вершине крутого скалистого склона, на который молодые люди без труда взобрались. К парадному входу — двойным деревянным дверям — вела вымощенная камнем дорожка.
— Надо бы нам на время уехать куда-нибудь, — не поворачивая головы, сказал Уильям Майклу. — Миссия возложена на нас самим Владыкой. В Сан-Франциско мы только начали ее выполнять.
— Отличная идея, — ответил Майкл улыбаясь. — Приключение в Сан-Франциско привело меня в полный восторг. А что за люди живут в этом чудном доме?
Уильям пожал плечами.
— Просто жертвы. Для нас эти двое — никто.
Лицо Майкла исказилось в недовольной гримасе.
— Почему бы тебе не сказать мне, кто они?
— Владыка велел не распускать язык и не брать с собой сюда кота.
Майкл не стал продолжать беседу. Распоряжения Владыки он выполнял безоговорочно.
Владыка определял, как мыслить и действовать.
Владыка был истиной в последней инстанции и не подчинялся никому.
Владыка презирал правильный мир, равно как и Майкл с Уильямом.
А те, кто жил в красном доме наверху, определенно относились к «миру правильному». Об этом говорило все: и ухоженные, ежедневно поливаемые сады, и наполненный карпами пруд, и террасы, пристроенные к дому, в котором было не менее дюжины комнат — всего-то для двоих человек. Омерзительно.
Уильям направился прямо к парадному. Майкл пошел следом. На огромном потолке в холле дома висела нелепая хрустальная люстра, винтовая лестница впереди вела, казалось, куда-то в небо. Хозяев братья обнаружили на кухне. Те занимались приготовлением ужина — вдвоем, как образцово-показательное семейство, каким они, собственно, и являлись.
