— Все лучшие бриллианты стекаются в Роттердам…
— Должно быть, это все бриллианты, которые оказались на тот момент в Роттердаме? — благоговейно выдохнула она.
Широкий чокер — ожерелье-ошейник — был усыпан бриллиантами, постепенно увеличивавшимися в размере. В центре красовался гигантский квадратный изумруд. Здесь было не менее двух тысяч бриллиантов! И все — чистейшей воды.
— Изумруд отстегивается. И его можно носить как брошь. Центральная часть может стать диадемой. Весьма функциональная вещица.
— Если я его надену, все поймут, что ты вернулся в город.
— В таком случае носи его только для меня, пока наше дело не решится в суде.
— Но это слишком дорогой подарок. Я буду чувствовать себя обязанной…
— В таком случае считай его подарком от Куинсберри. Мы удерживаем его вклады в наших голландских банках. Примерь ожерелье.
Роксана все еще колебалась. Такой дорогой подарок — не безделушка, которую можно без всяких угрызений совести принять от любовника.
— Я не уверена…
— Может, отдать его миссис Барретт? — поддел Робби.
— Ну уж нет, — усмехнулась Роксана. — Муж убьет ее за это, а скорее всего она разведется с ним, чтобы выйти за тебя.
— Пугающая перспектива, — игриво заметил Робби.
— Значит, она не пленила твое сердце?
Он покачал головой:
— Мое сердце уже завоевано скандально прекрасной вдовой.
— Как ты говоришь, она была временной заменой.
— Способом провести время, пока я не завоюю твоей симпатии.
— И теперь, когда это случилось, риск с каждой секундой все увеличивается, — мрачно ответила Роксана.
— Я запру дверь.
— Не шути с этим, — прошептала она. — Ты не думаешь о моих детях.
— Я не собираюсь подвергать их опасности и уйду до рассвета. Все, чего я хочу, — держать тебя в своих объятиях. Я пришел сюда, потому что больше не могу ни минуты без тебя жить. И сегодня я с места не сдвинусь, если только горцы Аргайлла не ворвутся сюда и не уведут меня силой.
— Я больше не допускаю в свою жизнь властных мужчин.
— Постараюсь быть более покорным, — беспечно пробормотал Робби, вытаскивая пистолеты из-за пояса.
— Немедленно убери их обратно, — встревожилась Роксана. — Ты не можешь остаться…
— Я останусь всего на часок-другой. Почему бы тебе не запереть дверь?
Роксана была босиком. Пальцы ее ног в белых чулках выглядывали из-под подола сиреневого платья. Она стояла в нерешительной позе и казалась испуганной нимфой. На секунду Робби пожалел о том, что не встретил Роксану раньше остальных ее мужчин. Но так же быстро выбросил из головы эти романтические мысли. Слишком он умудрен жизнью, чтобы расстраиваться из-за отсутствия у возлюбленной девственности. Он любил Рокси. Не ее прошлое или будущее, не ее репутацию, будь она дурной или безупречной.
— Впрочем, я сам могу запереть дверь, — мягко заметил он, снимая перевязь вместе со шпагой.
Робби положил шпагу рядом с пистолетами и расстегнул куртку. Его пальцы, загорелые, длинные и тонкие, припыленные легкой порослью золотисто-рыжих волос, скользнули под манжету черной полотняной рубашки. Из-под манжеты показалось сильное запястье. Робби снял куртку и блаженно вздохнул. Какое счастье освободиться от тяжелого вооружения!
Зачарованный взгляд Роксаны скользил по его мускулистым рукам, мощному торсу и могучим бедрам, обтянутым черной кожей штанов.
— Я рада, что ты вернулся, — наконец прошептала она.
Он опустил руки.
— Знаю.
— Прошло столько времени…
— И ты начала верить, будто моей любви не существует?
— Я пыталась заставить себя отказаться от тебя.
— Вижу, у тебя это почти получилось, — усмехнулся РОбби.
— Не будь таким самодовольным, — пожурила его Роксана, хотя уголки ее губ предательски дрогнули. — Ты слишком молод, чтобы знать все.
— Несмотря на молодость, я очень опытен. Судьба не щадила меня. Джонни после смерти отца тоже не был образцом благоразумия. Так что я знаю о жизни больше, чем ты воображаешь.
— Не можешь ли ты избавить меня от Агнес? — поддразнила его Роксана.
— Я сделаю все, что ты пожелаешь.
— Ах, эта самоуверенность Карров! — прошептала Роксана, втайне упиваясь красотой его сильного тела.
— Нужно уметь приспосабливать мир к своим вкусам. А почему бы нет? Жизнь коротка.
— Надеюсь, не слишком, — со страхом пробормотала она.
— Позволь мне перефразировать собственное изречение, — дипломатически поправился Робби. — Нужно учиться брать все, что пожелаешь. Точка.
— Ох уж эти флибустьеры Карры!
— Такова традиция границы. Мы рождены и воспитаны, чтобы владеть приглянувшимся.
— И ты хочешь меня?
— Безмерно, — произнес Робби едва слышным шепотом.
Какая часть ее независимости стоит на кону?
— И ты возьмешь меня против воли?
Он остановился в нескольких дюймах от Роксаны.
— Очень хотелось бы, но нет. Ни за что. Не позволяй таким, как Агнес Эрскин, разлучить нас. Это продажная и подлая особа, и она была таковой задолго до твоего рождения.
— Дело не в тебе и не во мне, а в моих детях, — мрачно пояснила Роксана.
— Прикажи отвезти их в деревню. Ради их же безопасности. Разве ты не доверяешь Амелии, сестре Джейми?
Лицо Роксаны мгновенно просветлело, лоб разгладился.
— Я тебя обожаю!
— Проблема разрешена?
— Может быть, — вздохнула Роксана, преисполнившись внезапным оптимизмом. — Может быть…
— Я попрошу Куттса послать кого-нибудь, чтобы поговорить с ней.
— Неужели он сможет отыскать надежного человека?
— Мы обязательно найдем такого.
Уверенность Робби всегда изумляла Роксану. Для него словно не существовало неразрешимых проблем. Доказательством тому было его присутствие в Эдинбурге, а ведь все шотландские представители власти были обязаны арестовать находившегося вне закона графа Гринло.
— Утром, — предложила она с манящими нотками в голосе.
Робби на мгновение закрыл глаза. Его губы изогнула улыбка.
— Не двигайся. — Он поднял руку. Слова приветствия, которых он так ждал, сладостным эхом отозвались в ушах. — Я сам запру дверь.
Вернувшись, он застал ее на прежнем месте. Только руки были широко раскинуты, а улыбка была прежней, чувственной и зовущей.
