Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Гитлеровская Германия напала на Советский Союз, и все разительно переменилось. Анна вернулась из деревни, о прежних обидах забыли. Геннадий в числе первых был призван в действующую армию. Таисия Федоровна даже не могла сказать, что оказалось для нее бо€льшим ударом – то, что сын уходил на фронт, или то, что он снова помирился с Анной. Когда же стало известно, что Анька ожидает ребенка, Таисия Федоровна от злости аж зубами заскрежетала. Вот каким образом невестка решила привязать к себе Геночку! А кто знает, его ли отпрыск-то?
Сын, которого назвали в честь деда Петром, появился на свет в марте 1942 года. К тому времени ситуация в Нерьяновске обострилась – не хватало продовольствия и медикаментов, да и немецкие войска, несмотря на провал блицкрига под Москвой, все дальше и дальше вгрызались в советскую территорию. Письма от Геннадия приходили нерегулярно, Анна с опозданием, но все же узнала, что ее мужа контузило, однако опасаться за его здоровье причин нет.
Таисия Федоровна с первой секунды возненавидела внука, внушив себе и пытаясь убедить других, что «этот страшный ребенок» (в действительности весьма хорошенький мальчик) никак не может быть сыном Геннадия.
К лету ситуация стала критической – немецкие войска подходили все ближе и ближе. Да и Петюша заболел, и никто не мог сказать, что с ним. Мальчик слабел с каждым днем, врачи не могли ничего сделать. Отчаявшаяся Анна отправилась вместе с ребенком в родную Гусёлку, где, как она считала, будет лучше и ей и сыну. Но получилось хуже: Петя умер от простуды, перешедшей в двухстороннее воспаление легких (квалифицированных врачей в деревне не было, лекарства отсутствовали, а переправить малыша в город не было возможности). Анна никак не могла поверить, что ее мальчика больше нет, и все, что осталось от него, так только небольшой холмик на местном кладбище. Ее охватила апатия, а через несколько дней она и сама слегла.
Тем временем немцы окружили Нерьяновск и неделей позже взяли его. Их целью, как судачили знающие люди, был Сталинград. Сообщение между деревней и Нерьяновском было прервано, и Анна даже при желании не могла бы покинуть Гусёлку.
Женщину лихорадило, болезнь то усиливалась, то отступала. Единственный фельдшер, который имелся в Гусёлке, только разводил руками, заявляя, что ничем помочь не может и Анна, по всей видимости, вскоре последует за своим сыном.
Баба Шура и дед Василий, воспитавшие Анну, пеклись о судьбе внучки, однако и они ничего не могли поделать. И вот деревню постигла судьба Нерьяновска – ее захватили немцы. О зверствах оккупантов ходило много слухов. Говорили, что они никого не жалеют, организовывают массовые расстрелы и отправляют людей в свою Германию, где используют в качестве рабов.
* * *
Припав к оконцу, Димка наблюдал за тем, как по дороге катят черные мотоциклы с сидящими на них фашистами. Показались и танки, а следом – пехота. Баба Шура оттащила внука в глубь избы, задвинула на оконце шторку и строго сказала:
– Ты что, смерти моей хочешь, пострелец? Сиди смирно и не лезь на рожон!
Анна сквозь дрему слышала, как баба Шура начала громко молиться (обычно она делала это тихо, так, чтобы никто не слышал), прося Николая Угодника отвести от них несчастье. Где-то вблизи раздавались жалобные крики, сопровождавшиеся автоматными очередями и наглым смехом.
– Товарища Симончука арестовали! – выдохнул Димка, который, нарушив запрет бабушки, выскользнул из избы и попытался подсмотреть, что же происходит в деревне. – Вытащили в одном исподнем на улицу и куда-то потащили. Говорят, что у сельсовета сооружают виселицу!
Баба Шура перекрестилась, дед Василий спешно принес из сеней топор. Завидев его приготовления к обороне, баба Шура замахала на него руками:
– Старый хрыч, ты что удумал?
– Правильно, дедушка, – заявил воинственно Димка, – нечего перед фрицами лебезить, сопротивляться надо! Вот товарищ Симончук говорил...
Баба Шура, схватив полотенце, принялась стегать им внука, приговаривая:
– Где теперь твой товарищ Симончук? Немцы его схватили, может, уже повесили. Что же он не сопротивлялся, твой товарищ Симончук? Или, думаешь, такая сопля зеленая, как ты, может с немцами справиться? Да они тебя в мгновение, как клопа, раздавят! Сиди и молчи от греха подальше, Димка!
Их перебранку нарушили громкие голоса. Заслышав нерусскую речь, баба Шура побледнела, прижала к себе Димку:
– Обещай мне, негодник, что не вякнешь ничего и вести себя будешь тише воды, ниже травы. Скажем, что ты у нас дурачок, ничего не соображаешь, тогда, небось фрицы и оставят в покое.
Раздались тяжелые шаги. Анна, лежавшая на печи, чуть приподнялась и увидела нескольких солдат в форме мышиного цвета, с автоматами на груди. За ними следовал дородный господин лет сорока в пенсне – наверняка офицер.
Один из солдат спросил бабу Шуру на ломаном русском:
– Курки, яйки, млеко, бабка? Шиво, шиво!
Баба Шура засуетилась, загораживая собой насупившегося Димку. Подле офицера появился верткий сутулый человечек с рыжими усами. Офицер ткнул рукой сначала в деда Василия, затем в Димку и что-то произнес. Человечек перевел:
– Сколько старику и мальчишке лет?
– Да муж это мой и малый внучок, – запричитала баба Шура. – Дед-то уже старый, из него песок сыплется! А внучок, Димка, не в себе, у него с рождения мозги набекрень, он ничего не соображает. Дурачок, одним словом!
Человечек быстро переводил все офицеру. Тот, потеряв интерес к Димке и деду Василию, подошел к печи и отодвинул занавеску. Тяжелый немигающий взгляд устремился на Анну.
– Внучка моя, хворая, кончается. У нее болезнь тяжелая, заразная, фельдшер сказал, что надежды нет, – стенала баба Шура.
Офицер, брезгливо поморщившись, отпрянул от печки. Тем временем солдаты, слазившие в подпол, вытаскивали запасы. Офицер указал на портрет Сталина.
– Убрать, – перевел толмач, – немедленно убрать портрет этого негодяя.
– Товарищ Сталин никакой не негодяй! – вспылил Димка, выскакивая из-за юбки бабы Шуры. – Наоборот ваш Гитлер – негодяй! Фрицы поганые, всех вас надо перестрелять, как воробьев.
Димка бросился к офицеру с явным намерением ударить его, но что мог поделать тринадцатилетний подросток против четырех взрослых мужчин, трое из которых были к тому же вооружены? Один из солдат ударил Димку по голове автоматом, мальчик повалился на пол.
– Щенок поднял руку на представителя германского вермахта, – заявил переводчик. – Подобное карается смертью! Ты, старуха, намеренно обманула меня, заявив, что мальчишка не в себе. За это мы возьмем с собой и твоего мужа! Ну, шевелись, старый придурок!
Баба Шура повалилась в ноги офицеру и, завывая, попыталась умилостивить его.
– Баба, оставь! – произнес Димка, голова которого была вся в крови. – Не смей унижаться перед оккупантами. Пробьет и ваш час, мерзавцы! Гитлер капут!
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
