Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Когда Йоля приблизилась на полсотни шагов, тварь попыталась встать из топкой лужи, липкие жгуты засыхающего чензира потянулись за ней, истончаясь. Тварь снова рухнула. Йоля остановилась и подняла карабин. При свете восходящего солнца ночной страх не пугал до дрожи, но зверь выглядел жутко — концы распростертых крыльев разделяло не меньше сорока шагов; длинный хвост, слегка сплющенный с боков, гибкая шея. Все тело было покрыто панцирными пластинками. И голову, размером почти с Йолю, тоже защищала броня из плотно прилегающих костяных наростов. Глаза больше не светились, сейчас их прикрыла мутно-белая пленка. Йоля старательно прицелилась и выстрелила в глаз. Ничего не произошло. Дымчато-серая пластинка, закрывающая глазницу, оказалась достаточно прочной, чтобы отразить выпущенную с небольшого расстояния пулю. Тварь вскинула было башку, но подсыхающий чензир держал крепко.
Йоля на порядочном расстоянии обогнула широкую черную лужу с намертво прилипшей тварью и прикинула направление — страх знал, куда и зачем ему стремиться, она тоже хотела это выяснить.
Идти пришлось порядочно, солнце уже подбиралось к зениту, когда впереди замаячили скалы. Гнездо твари находилось на невысоком уступе. Йоля вскарабкалась не без труда — страх устроился там, куда не добраться степным хищникам.
Прежде чем подойти к логову страха, Йоля долго сидела в тени, успокаивая дыхание, сбившееся, пока она взбиралась по крутому склону. Над головой то и дело раздавались сухой стук костей, шорох и скрипучие тихие голоса. Наконец она решила, что готова, и преодолела последний участок склона — уже довольно пологий. Гнездо на плоской вершине скалы было окружено массивными валунами, дно его устилал толстенный слой разломанных костей, перемешанных с пометом. Среди этого месива скалились человеческие черепа.
На гниющих обрывках мяса, клочьях пропитанной кровью ткани, обломках скорлупы и отбросах возились три детеныша. Каждый из маленьких страхов весил больше Йоли, но они были не опасны дня нее — медлительные, подслеповато моргающие, с крошечными вялыми крылышками. И панцирная чешуя на них пока еще не отвердела и не обрела прочность стальной брони.
Йоля молча стояла и наблюдала, как возятся в гнезде маленькие страхи, скрежещут костяной подстилкой, вырывают друг у друга наполовину обглоданную человеческую руку с уцелевшей кистью. Просто стояла и смотрела. Детеныши страха были жуткими — и трогательными, как любой малыш.
Один из них подполз к Йолиным ногам и неожиданно резко выбросил уродливую голову на длинной шее, пытаясь цапнуть ботинок. Йоля отдернула ногу и подняла карабин, целясь детенышу в голову.
Страх нужно убивать, пока он маленький, нельзя позволить ему вырасти и обрести власть.
Страх нужно убивать.
Глава 2
ДОРОГА
Мотоциклетка ревела, как манис во время случки, подпрыгивала на ухабах, скрежеща подвеской, ныряла в ямы. Леван только крепче стискивал руль, когда его зад отрывался от сиденья. Дуля позади орал, не переставая, его надтреснутый вой то перекрывал рев двигателя, то утопал в хриплом стоне металла. Снулый горбился в коляске. Этот молчал, как всегда, но карабин стискивал так, что пальцы побелели — даже под слоем пыли было заметно. Леван не обращал на обоих внимания, даже не морщился, когда Дуля колотил его по спине кулаком:
— Гони, гони скорей! Гони, Леван! Скорей! Скорей же, некроз тебя возьми!
Они на всем ходу влетели в газовое облако, окутывающее равнину с вонючими источниками, Дуля зашелся хриплым кашлем, но продолжал сипеть:
— Скорей, скорей!.. — И колотил между лопаток.
В другой раз Леван не потерпел бы, двинул локтем, да так, чтобы нахальный боец кубарем покатился следом за удаляющейся мотоциклеткой. Но сейчас было не до Дули. В голове метался вопль: «Убраться от прииска, убраться скорей, до темноты укатить подальше, оставить страх позади! Пока день, пока светло! Убраться скорее!»
А Дуля сзади все не унимался:
— Скорее! Скорей!
Леван кашлял, отхаркивался, смахивал рукавом выступившие слезы и снова стискивал руль. В ладонях отдавалась дрожь скачущей по кочкам мотоциклетки, а ему казалось: это он сам трясется, и земля под колесами, и вся Пустошь содрогается от страха.
Когда вылетели из облака ядовитых испарений, Леван совсем ослеп, но скорости не сбросил, вел наугад. Потом проморгался, смахнул слезу в последний раз и свернул к торговому тракту. Мотоциклетка влетела в колеи, и Леван вывернул руль, разворачивая ее влево.
— Стой! Куда?! — сипло выдохнул Дуля.
Даже Снулый подал голос.
— Подворье Шарпаново в другой стороне, — тыча грязным пальцем себе за спину, пробурчал увалень.
Леван сбросил газ и аккуратно остановил мотоциклетку. Вокруг тут же закружились бледные пылевые смерчи.
— А ну вылазь, — бросил он Снулому. И только теперь ощутил, что напряженные бедра свело судорогой. Пока мчались по равнине, даже не замечал.
Снулый, стукнув прикладом карабина о борт, медленно выбрался из коляски и встал рядом, ноги его дрожали, он покачивался, и тень дергалась на белой дорожной пыли, словно тряслась от страха. Беглецы уже немного оправились, а вот тень все еще колотило.
— Ступай к Шарпану, — качнул головой Леван. — Вот куда пальцем мне показал, туда и ступай. Шарпан с тебя спросит за всех, а я к нему не вернусь. Мне еще пожить охота.
Снулый молчал. Всегда неторопливый, упрямый и покорный приказам начальства, он медленно вертел в голове тяжелые мысли. Думать Снулому было непривычно, да и страх как захлестнул его, так до сих пор и не схлынул, мысли тонули в страхе, как камни в болоте.
— Ступай, чего встал? — продолжал Леван. — Может, Шарпан тебя помилует, а с меня уж точно спросит, почему прииск бросил. Мне стеречь велено, а я сбежал. Не поверит, что сберечь неможно было, я Шарпана знаю. Ему виноватый нужен, а вот он — я как раз и есть. Я ж старшой на прииске, я и в ответе за все. А я сбежал. И вас спас, потому что жалко мне вас. Вы люди верные, надежные, на что вам гибнуть зря? Тварь всех бы прикончила, кого раньше, кого позже.
Леван умолк, глядя охраннику в глаза. Тот потупился.
— Ну, так мы же, — выдавил он наконец, — к нему, к Шарпану… за подмогой. Мы же за подмогой поехали.
На самом деле они просто сбежали, и никто не думал, что сказать хозяину, если доведется ответ держать, — очень уж страшно было, страх переполнил разум, не осталось в Снулом ничего, кроме страха… Но человек — такое существо: когда страх уходит, просыпаются другие чувства и мысли начинают шевелиться. Вот и старался Снулый подыскать оправдание.
— Я должен был кого-то одного за подмогой отправить, так, — согласился Леван. Он уже окончательно пришел в себя, говорил спокойно и твердо. — Кого? Дулю, наверное. Да нет же, я должен был все Кире растолковать и обратно его снарядить. А уж ты, Снулый, у меня в лучших стрелках числился, тебя бы я не отпустил. Видишь, как я сделал? И тебя спас, и Дулю… Сам тоже живой покуда, так? Но к Шарпану мне больше ходу нет, а ты валяй ступай к нему. Скажешь: Леван виноват, он один. А я, скажешь, ни при чем, само так вышло, что я сбежал и прииск бросил и хозяйское добро, и все такое.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
