Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
– Здесь.
Ни слова не говоря, Анархист поплевал на руки, перехватил поудобнее топор и за три удара вырубил замок. Солдат ворвался первым, с пистолетом наготове. Их встретили сквозняк и тишина. Трупы лежали в кроватях, в мирных позах людей, так и не успевших понять, что умирают. Но на сей раз крови было больше. Она пропитала простыни и одеяла и до сих пор капала из-под самой маленькой кроватки на пол.
– Мразь! – сказал Поп и отвернулся. – Нажралась. Развлекается просто.
– Играет с нами, – сказал Солдат.
– Ага, – рыкнул Анархист. – И не она одна!
Он подошел к Поэту, ткнул его пальцем в грудь:
– Ты ведь намеренно водишь нас кругами, стихоплет. Так?
– Нет, и в мыслях не было. Я просто следую за ее зовом. Он иногда стихает, иногда совсем прерывается, но после возобновляется снова. Возможно, она догадывается, что мне нельзя верить.
– Знаешь рифму на слово «кулак»?
– Чт… – переспросить Поэт не успел. Анархист, не замахиваясь, ударил его в живот.
Поэт осел на колени, хватая ртом воздух и силясь вдохнуть. Анархист довольно хмыкнул и кивнул Попу:
– Твой выход, батюшка.
– Ну наконец-то, уж думал, что все зря! – ответил Поп, закатывая рукав.
Оголилось мучное предплечье с прожилками вен, и слезящиеся глаза Поэта затравленно забегали. Поп взял протянутый Солдатом траншейный нож и, поморщившись, чиркнул по коже. Тускло блеснула капля крови, за ней – вторая. Поэт облизнул синие губы.
– На-ка, отрок, отведай, – пьяно икнув, протянул руку Поп.
Лицо Поэта нервически дернулось, и он решительно замотал головой.
Солдат устало вздохнул, зашел к нему со спины, одной рукой крепко вцепился в волосы, задирая голову вверх, а второй обхватил тонкую шею.
– Пей давай, не ерепенься, – осклабился Анархист. – Глядишь, разговеешься, повеселеешь.
Поп приблизил руку к губам Поэта и лишь скривил губы, когда желтые клыки впились в плоть. Поэт припал к кровоточащему предплечью, присосался к ране и, сопя, закатил глаза.
– Хороша красненькая с водочкой, а? – подмигнул ему Поп.
Прошло добрых две минуты, прежде чем Поэт напился и обмяк в руках Солдата, сытый и обессиленный. Он обвел спецгруппу осоловелым взглядом, утер влажные губы рукавом и, растягивая слова, спросил:
– А что дальше-то, господа?
– А дальше, – ответил Анархист, – даме твоей телефонировать будем.
Поэт поднял на него удивленный взгляд, раскрыл было рот, но в эту же секунду кулак Анархиста глухо бухнул ему в челюсть. Зубы Поэта клацнули, и он повалился на окровавленный ковер, раскинув руки.
Поп задумчиво почесал затылок.
– Крепко ты его, – сказал он Анархисту. – Меру ж знать надо. Поди, шею своротил, глянь, какая она у него худосочная.
– Цыц, – бросил Анархист, дуя на ссаженные костяшки. – Я свое дело знаю. Не покалечил.
– Да откуда ж тебе знать, морда? – осклабился Поп. – Ума-то Бог явно недодал, знает он.
Солдат присел на корточки над распластавшимся на полу Поэтом. Анархисту на миг показалось, что сгорбленная темная фигура напоминает ему степного стервятника. Что Солдат снимет сейчас свое жестяное лицо и вопьется зубами в прозрачную белую кожу и красную – а она красная, наверняка красная, как и у людей! – плоть под ней. От одного этого образа, от почудившегося на миг жалобного звяканья отброшенной маски ему стало дурно. Он отвел взгляд, уставился в окно. За окном на сером небе зияли силуэты соседних крыш, а стылый ветер волочил между ними клочья дыма.
Солдат по-собачьи склонил голову набок. Поп цыкнул языком:
– Что там?
Солдат тут же вскинул руку, призывая к тишине.
– Он бредит, – донесся сдавленный голос из-под маски. – Говорит с ней.
Поп округлил глаза и пьяно икнул. Он опустился рядом с Солдатом и прислушался. Синюшные губы Поэта шевелились, и до Попа донесся голос, тихий, как шелест опавшей листвы:
– Прошу тебя… Мне больно видеть это… Ты целуешь их, ты касаешься их… Молю тебя, скажи… Скажи, чем они лучше меня, они ведь даже не люди… Останки… Лишь останки людей, и они удостаиваются твоих поцелуев… Боже, я вижу Вавилон, я вижу огни Содома… Прошу тебя, молю, не надо… Ты будешь зачумлена, заклеймена этой грязью, этой траншейной слизью, не способной быть людьми…
Поп брезгливо скривился:
– Что-то в этот раз не работает. Что он несет? Юродивый, ей-богу. Воистину сказано в Писании – у хорошего человека не бывает белых рук.
– Не сказано там такого, – вклинился Анархист.
– Мне виднее, что там сказано, а что нет! – огрызнулся Поп. – Как научишься читать и пальцем по странице не водить, тогда и будет у нас диспут.
Солдат выпрямился. Влажно блеснули глаза в прорезях маски, скрипнула кожа его перчаток.
– Я понял, где тварь, – сказал он.
Поп вскинул бровь. Анархист довольно заурчал, поправляя ранец.
– Увечный дом, – сказал Солдат. – Дом призрения для ветеранов. Она там. Место знаю. Полчаса отсюда.
Поп лишь вздохнул. Хмель отступал, а на его место приходили промозглый ветер, редкие капли дождя, запах гари и страх. Как, впрочем, и всегда.
– Дохлика здесь бросаем? – спросил Анархист.
Солдат утвердительно кивнул:
– Да, по нему она нас приметит на подходе. Пусть отдохнет тут.
Снова улицы, серое на сером. Пыль в лицо и вороньи крики высоко над изломанными крышами. Закопченные красные растяжки между стенами проулков. Чернолицые старухи и дети, пропадающие навсегда во мраке колодцев.
– Этот город – идеальная кормушка, – пробурчал Анархист. – Человек исчезнет – никто искать не станет. Будто даже дома жрут людей.
– Город – обеденный стол самого диавола, – пробурчал Поп. – Пир, каких цари вавилонские не видывали.
Солдат молчал. Он словно не слышал товарищей и вышагивал вперед, прямой, как штык-нож. Как тень статного и справного человека, которым когда-то был.
Они свернули во дворы и ныряли из подворотни в подворотню, и вскоре колодцы, слившиеся в одно темное, заваленное мусором, гильзами и шелухой семечек ущелье, выпустили их в утробу шелестящей невидимыми ветвями аллеи. В конце ее горел фонарь, бросая оранжевые блики на стену дома, вспучившуюся пузырями штукатурки. В проплешинах багровели кирпичи.
– Мы на месте, – сказал Солдат. – Увечный дом впереди.
– Как действуем? – спросил Анархист.
– У меня есть план, – ответила жестяная маска. – Там содержится мой сослуживец. Его потребуем предоставить. Не имеют права отказать. Не положено.
– Вставай, сука, Колчак пришел! – Тяжелая лапища Анархиста хлопнула по столешнице, и вслед за этим звуком заплясали тени в приемном покое, а уснувшая за столом изможденная санитарка подскочила, недоуменно вращая глазами.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
