Книга Трупный цветок - Анне Метте Ханкок

Карл-Йохан Скоул, также известный как Лопата, специалист по связям с общественностью, сидел за большим, бутылочного цвета столом для совещаний и листал толстую папку, когда Элоиза вошла в комнату. В конце стола главный редактор Миккельсен нервно теребил свою густую рыже-коричневую бороду. Он привстал в знак приветствия и махнул рукой в направлении стола.

– Входите, входите, – сказал он. – Давайте, друзья, закончим это шоу и будем спокойно жить дальше. В конце концов, у нас остаётся наша газета, и завтра она выйдет снова, и вообще я думаю, что мы уже достаточно поварились в этом всём.

Тон Миккельсена был добрым, почти весёлым, и Карен Огорд, которая села рядом с Элоизой, кинула на него быстрый взгляд, прежде чем обратить всё своё внимание на Лопату. Тот, казалось, не услышал в прозвучавших словах ни просьбы, ни радости.

– Да, садись, Илоиза. – Лопата неправильно назвал её имя, и Элоизе показалось, что он сделал это нарочно.

– «Э», – сказала она, – моё имя произносится Э-лоиза.

Лопата не поднял головы.

– Что ж, очень хорошо, что ты сразу же приехала.

– Конечно. Хотя, должна признаться, я удивлена, что мы опять сидим здесь, – Элоиза оглядела комнату, – мы уже несколько раз обсуждали эту историю, и мне нечего добавить.

– Ты уверена? Разве нет деталей, которые ты могла упустить из виду? Информации, которая может повлиять на моё решение? – Голос Лопаты был неожиданно мрачным и хриплым и плохо подходил его утончённой, почти девичьей внешности.

– Нет, я рассказала вам всё, что имеет отношение к делу.

– Хорошо, тогда я кратко подведу итог дела, как ты его описала, чтобы нам всем быть абсолютно уверенными, что я правильно тебя понял, прежде чем я напишу отчёт.

Элоиза скрестила под столом ноги и приготовилась слушать.

Лопата пролистнул в своей папке несколько страниц и прокашлялся.

– Согласно твоему заявлению, в июне этого года ты узнала об инвестициях Яна Скривера в «Cotton Corp.», которая является одной из крупнейших текстильных фабрик в Бангалоре, в Индии.

– Да, верно.

– В своей статье от 2 августа ты утверждаешь, что Скривер прекратил сотрудничество с «Глэсел Текстиль» в Вейле в это же время, и, таким образом, большая часть его производства была выведена за пределы страны. Это решение означало закрытие в общей сложности 850 рабочих мест для датчан и было с политической точки зрения… скажем так, «непопулярным».

– Можно так это назвать, да. Непопулярным для правительства и катастрофой местного значения для отдельно взятого района.

– 3 августа с тобой связался, я цитирую, «анонимный источник», который попросил тебя поближе рассмотреть дело, в частности, использование труда несовершеннолетних в «Cotton Corp.» и, что не менее важно, использование растительного компонента, разрушающего эндокринную систему, нонилфенолэтоксилата, более известного как НФЭ. Я правильно понимаю?

– Да.

– И это правда, что предметы одежды, изготовленные с использованием НФЭ, запрещено ввозить в Европейский Союз? – Лопата наконец поднял голову.

– Да.

– Кто этот источник?

– Я не знаю. Мне позвонили. На другом конце провода был мужской голос. Он дал мне наводку на некоторые факты, которые посоветовал изучить, но он не назвался.

– Но у тебя есть предположения, кто это был?

– Предположения да. Но ничего конкретного. Как вы сами отметили, решение Скривера вывести производство из Дании было негативно воспринято в политических кругах, поэтому я легко могу предположить, что совет поступил оттуда. Но это только догадки.

– Хм… – Лопата задержал взгляд на Элоизе на несколько секунд, затем продолжил: – В своем исследовании ты воспользовалась внутренними конфиденциальными документами организации Скривера, включая выдержки из его контракта с «Cotton Corp.» Эти документы подтверждают твои утверждения, что на предприятии использовался детский труд и химические вещества, чей ввоз в ЕС нелегален.

– Верно.

– Документы, опираясь на которые ты написала свою последнюю статью.

– Да.

– Кто предоставил тебе эти документы?

– К сожалению, я не могу раскрыть эту информацию. Источник пожелал остаться анонимным, и я должна и имею право уважать это решение.

– Но тебе известна личность источника?

– Да, известна.

– И ты посчитала, что подлинность информации не вызывает сомнений?

Элоиза почувствовала сухость во рту.

– В то время у меня не было причин считать иначе. В последние годы я пользовалась этим источником в самых разных ситуациях, и его информация всегда была надёжной. Документы показались мне подлинными, и я решила опираться на те данные, которые получила.

– Что оказалось весьма поспешным решением, – отметил Лопата. – Так ты проводила расследование достаточно тщательно?

– Сейчас, оглядываясь назад, я могу сказать, что нет.

– И если ты столкнёшься с подобной ситуацией снова, то будешь ли проводить столь же одностороннее, дилетантское исследование или всё же подкрепишь свои выводы фактами? – Он поднял руки ладонями вверх, как бы показывая два варианта ответа, которые предлагал.

Элоизе хотелось протянуть руку и задушить его его же тонким неглаженым жёлтым галстуком. Но она только провела языком по пересохшим губам.

– Разумеется, в дальнейшем я буду стараться быть более внимательной. Никто не может гарантировать, что мы с тобой не встретимся здесь снова, и я тоже не могу. – Она состроила ему гримасу, очень отдалённо напоминавшую улыбку.

– Хорошо. Значит, разговор окончен. – Главный редактор Миккельсен на другом конце стола радостно хлопнул в ладоши, словно давая окружающим понять, что все требующиеся слова уже прозвучали, и начал вставать. Элоиза в отличие от Карен Огорд не была удивлена столь необычной для него сговорчивости. Несколькими месяцами ранее после долгого рабочего дня она неторопливо шла по набережной вдоль череды домов, чтобы затем пройти насквозь территорию замка и выйти к Мраморной церкви. Это был один из первых ясных тёплых летних вечеров, и она прошла уже половину парка Амалиенборг, когда увидела их.