Глава 2
Бункер и его обитатели
Итак, мы начинаем… Тепло одетый, уже не голодный, условно вооруженный и сильно воодушевленный, я отправился на поиски означенного спуска на нижний уровень. Согласно записи на обложке блокнотного листа, путь мой лежал направо – в сторону, противоположную той, куда уходил мертвый надзиратель. Дальше по коридору располагались и другие камеры. Когда-то тюремные, потом они поменяли назначение, став погребальными. Фактически я сейчас шел через местное кладбище.
Коридор тюремного изолятора заканчивался еще одной решеткой – глухой, без каких-либо намеков на двери. Но, как примерно говорил Архимед, – дайте мне рычаг с соответствующим плечом, и я переверну весь мир. Плеча монтировки хватило, чтобы даже силами моего ослабленного тела раздвинуть проржавевшие прутья скруткой из троса – тем более что аналогичную операцию здесь, видимо, уже кто-то проделывал до меня. Я-то теперь сквозь решетку пролезу, хоть и с трудом. А вот толстый тюремщик – вряд ли.
Далее я оказался в помещении, напоминавшем холл грузового лифта. То есть оно, по всей видимости, и было когда-то таковым – пока обитатели бункера не замуровали проем входа в лифтовую шахту. Не понимаю, зачем это было сделано, и это настораживает. Возможно, в бункере, когда он еще был обитаемым, случилась какая-то авария. Тем более надо быть осторожным.
С другой стороны холла имелись распашные, обшитые металлом двери, и за ними коридор продолжался. Только теперь он шел через госпиталь, в котором царил форменный разгром: медицинское оборудование стояло не к месту или вообще было опрокинуто, на полу валялись россыпями упаковки бинтов и ваты, коробки с таблетками, шприцы, различные инструменты и эмалированные биксы. Но чаще всего попадались медицинские бахилы: целые и порванные, поштучно и в упаковках, они были разбросаны всюду. Видимо, вопрос дезинфекции был в бункере болевой точкой.
Когда я был маленьким, то ужасно боялся больниц, считая (не факт, что необоснованно!), что людей там залечивают до смерти. Родители рассказывали, что, когда меня туда пытались затащить, я орал как резаный и упирался руками и ногами, сколько хватало сил. С возрастом ума прибавилось, но детский страх перед медициной навсегда остался где-то в глубинах подсознания.
И вот сейчас этот давно забытый комплекс напомнил о себе во всей красе. При одном виде мертвого госпиталя у меня так затряслись поджилки, что я несколько минут стоял и собирался с духом – чтобы просто туда войти. Не заглядывая в боковые помещения, стараясь не шуметь и даже не дышать, я осторожно пробирался между капельницами, приборными столиками и медицинскими стеллажами к дальнему концу коридора, где чернел заветный выход.
И вот, когда я уже миновал половину пути, за моей спиной что-то резко брякнуло о пол и задробило затухающим звоном. Медленно, словно во сне, я обернулся, и волосы на голове реально встали дыбом, приподняв ушастую каску. В призрачном бледном свете затухающей лампы в нескольких шагах от меня маячила фигура в медицинском халате и круглой шапочке. В вытянутой руке фигура сжимала пачку бахил. А в другой, опущенной, руке тускло поблескивал скальпель.
Так, как в этот раз, я в жизни никогда не бегал – чуть сердце из груди не выскочило! Вылетев из госпитального отсека, я захлопнул за собой дверные створки и воткнул монтировку между их ручками. Отойдя на пару шагов, я разглядел надпись, нарисованную маркером на металле: «Осторожно, злой доктор! Без бахил – не входить! И с бахилами – тоже!» И размашистая улыбка на половину двери.
Вот же сволочь ты, Шутник! Не мог написать это на дверях с другой стороны госпиталя! Хотя… Я, наверное, сам виноват – не в ту сторону пошел. В записке ясным по белому было сказано – направо идти! Я направо и повернул, только из камеры напротив. Но назад теперь уже не вернешься – придется искать другой путь.
Сразу за дверями медицинского отсека коридор поворачивал налево под девяносто градусов, и с обеих сторон вдоль него, сколько хватало обзора, в темноту уходили ряды огромных цистерн. Здесь были уже не коридоры, а сводчатые тоннели, причем пробитые в скале. Непосредственно на повороте как раз и находилась лестница, ведущая вверх и вниз. Согласно инструкции, я спустился на пару уровней, нервно подкручивая динамо-лампу и шарахаясь от каждой тени в темных углах и проемах.
На шестом уровне лестница сделала три витка в пустоте, спустившись на платформу небольшой подземной железнодорожной станции. Когда-то здесь разгружались целые составы – по рельсам сюда доставляли все, что потом было использовано при строительстве и оборудовании бункера. С ближней стороны платформы рельсы уходили в монолитную бетонную стену, которую возводили явно в спешке – местами из бетона торчали черные остатки окаменевшей опалубки.
Сама платформа была наполовину заставлена грузовыми контейнерами разных размеров. Большинство из них открыты и пусты, но изредка внутри можно было разглядеть оборудование непонятного назначения, иной раз даже не распакованное.
На путях в дальней части станции на вечном приколе застыл железнодорожный состав – паровоз, сцепленный с ним угольный тендер и шесть грузовых вагонов с открытыми створками дверей. Рядом с ним, на соседних путях стоял агрегат размером поменьше – маневровый мотовоз. Вагоны разгружались с помощью кран-балок, установленных под потолком, а уже потом нужное оборудование тем же способом доставлялось к шахте грузового лифта либо перекидывалось на узкоколейку с другой стороны платформы – там до сих пор стояли грузовые дрезины.
Напротив разгруженного состава платформа была в два яруса заставлена контейнерами, которые в свое время даже не успели рассортировать и отправить по назначению. Кофры, коробки и ящики громоздились штабелями в рассохшихся от времени деревянных каркасах или же просто валялись среди слежавшегося мусора, бывшего ранее упаковочным материалом. Где-то там, за контейнерными баррикадами, находилась еще одна лестница, по которой я, согласно картонному плану, и должен был спуститься.
Теоретически должен был. Потому что по факту все лестничные пролеты, находившиеся внутри станции, обвалились и представляли собой груду бетонных обломков вперемешку с разбитыми ящиками и торчащей во все стороны арматурой. Причем обвал случился совсем недавно. Вероятно, причиной тому было землетрясение, оставившее сеть трещин как на самой платформе, так и на примыкающей к ней стене шахты грузового лифта.
Вход в шахту размещался в центре платформы – проем там тоже был забетонирован, но в его центре размещалась массивная литая бронедверь с рукоятью-колесом. Вероятно, это и был шлюз. На двери желтой краской был намалеван узнаваемый во всех мирах знак – череп и скрещенные кости. А чуть пониже – уже знакомый смайлик со стрелкой вниз и лаконичной надписью: «Внимательно изучить!»
Перед дверью шлюза стоял багажный ящик – наглухо заколоченный и укрепленный металлической лентой. А на нем, покрытый густым слоем пыли, лежал эмалированный жестяной лист с планом эвакуации бункера, испещренный характерными стрелками. Надписи на плане были сделаны на неизвестном мне языке, что-то вроде скандинавской рунической письменности. А рядом уже знакомым почерком Странника были нацарапаны русские комментарии.
