Она не виделась с Джокером уже неделю. Каждый раз, когда она приходила к нему, бабушка говорила, что он спит, и закрывала дверь, даже не взглянув на Макензи и любимое печенье Джокера, которая та приносила с собой.
Сейчас девушка шла туда в девятый раз, в руках трепетал лист бумаги, исписанный ее кривым почерком. Она твердо постучала в крепкую деревянную дверь. Уже из глубины дома послышалось: «Он отдыхает!» Макензи постучалась настойчивее, даже петли задребезжали (они не очень крепко были прикручены). Дверь открывается, Макензи отдает лист в руки ошарашенной бабушке и идет наверх, в комнату Джокера. Вот сейчас хотелось звать его. Впервые она понимает, что иногда важно говорить, звать по имени, кричать его имя, имя того, кого не хватает больше других. Бури пугают ее сильнее, когда он болеет и она не может навестить его…
Макензи находит Джокера в его кровати, на нем лежит гора одеял и пледов, даже удивительно, где его бабушка нашла столько, неужто по соседям собирала. В комнате было душно и пасмурно. Джокер дрожал. Она взяла его за руку и присела, заглядывая в лицо, вопрошая. Но его глаза были закрыты, он не обратил внимания на нее – спит. Спит ли? По лбу стекают тяжелые капли пота, губы дрожат, словно что-то беззвучно шепчут, руки холодные, как и у нее. Она стирает своей ладонью его пот – холодный, будто ему снятся кошмары.
Ей хочется произнести его имя, вдруг он услышит, очнется… Макензи целует его холодные пальцы, в дверях появляется бабушка:
– Ему нужен отдых, уходи.
В руках у бабушки дымится чашка. Макензи ничем не может помочь, просто уходит.
Арлен О'Келли
Сегодня он не пойдет в школу, у него опухло пол-лица от удара о камни. Арлен смотрит на свое отражение в зеркале над раковиной: на груди почти не осталось следов копыт. Он смотрит на ногу, снимая бинт, она еще опухшая, но уже не такая красная. Арлен смачивает ногу водой из бутылки, которую принес с берега, и заматывает новым бинтом. Той же водой он умывает лицо.
Арлен стоит абсолютно голый в ванной, его окружают белые плитки кафеля. Впервые за семнадцать лет он больше не хочет ничего делать. Он хочет проклинать этот остров, его злополучные волны, покорившие его очень давно.
За две недели он так и не понял, о ком говорили волны в ту ночь. Все следующие ночи они грозно шептали ему дату: эта осень последняя, или они заберут его. Иногда он думал, что ему пора уйти… но не в эти волны, они убьют его, но не примут.
Арлен поспешно натягивает свитер, носки, штаны, а кран начинает капать. Он крутит смеситель, но вот уже бежит тоненькая струйка, а до его слуха доносится тоненькая песня на непонятном ему языке. Но из всей мелодии он разбирает несколько слов:
«Найди их, Арлен, они близко…»
– Да ищу я их, ищу! – кричит он куда-то в раковину. – Могли бы хоть имена сказать?!
Они шепчут ему снова. Это их имена. Но он не понимает. Это снова их язык.
Макензи Кирван
Глаза нервно бегают по комнате, не имея возможности за что-либо зацепиться. На пальцах давно натерты мозоли от карандаша. Вся одежда измазана акварелью. Книги на полках прочитаны и перечитаны. Погода совсем не располагает к поездкам – новых книг не скоро ждать.
На несколько секунд Макензи успокаивается, садится на пол и думает, что совсем скоро папа сможет выбраться на Большую землю и привезет ей последние книжные новинки. Он старается привозить ей каждые выходные новую книгу. А эта ужасная погода не навсегда. Так она пытается успокоить себя, но ей никогда это не удается без Джокера. Да, раньше она обходилась без него, но тогда не было так много штормов. Теперь они продолжаются один за другим, почти не стихая. Ей кажется, что они удерживают ее в криптонитовой клетке.
– Тук-тук, – как обычно говорит мама, прежде чем зайти в комнату. Никогда не стучит по-настоящему в дверь. – Не помешаю?
Макензи отрицательно машет головой и убирает с лица растрепавшиеся волосы. Мама рассматривает некоторые рисунки, и Макензи становится неловко, что мама видит всякие кровавые сцены. А еще она боится, что они заставят ее снова ходить к психологу. Но мама просто складывает картинки в стопку и говорит:
– Может, наведешь в комнате порядок? Ступить же негде.
Но как бы ни старалась Макензи убираться, через пять минут Хаос обретает былую власть.
Но мама уже переключает свое внимание, заметив грустные глаза дочери.
– Эй, малышка, что случилось? – спрашивает она, обнимая Макензи за плечи.
Девушка ложится маме на плечо, стараясь из последних сил держаться.
– Это все из-за Джокера?
Макензи всхлипывает. Она не хочет быть истеричкой, но перед страхом никто не властен. Когда тебе страшно, исчезает все остальное – сила, злость, радость, любовь. Только страх, и он подчиняет тебя своей воле.
Из забвения мать и дочь вырывает стук в дверь, от которого содрогается весь дом. Не частый их гость, не Джокер – все знают, что нельзя так сильно ломиться в дом.
– Мак, к тебе пришли! – зовет снизу папа.
Мама помогает Макензи вытереть слезы, говорит, что все будет хорошо, и выходит. Макензи смотрит в зеркало: глаза немного красные, но не сразу скажешь, что она плакала. Просто устала. И кого там вообще принесло?
Девушка спускается вниз и видит в прихожей Арлена. В тусклом свете лампы его глаза цвета льда кажутся особенно яркими. Она кивает ему, он отвечает:
